Оракул выбирает королеву - Оливия Штерн Страница 19

Леона хмыкнула.

– Да какая уже разница? Сколько мне осталось?

Оборотень усмехнулся, откинулся головой на толстый, разросшийся во все стороны стебель.

– Я же вам говорил…

– Да-да, помню. Есть возможность попросить смотрителя Оракула что-нибудь сделать.

Помолчав, Леона добавила:

– Королева приходила иногда смотреть, как вы спите. Когда вы были совсем маленьким.

Линто заметно вздрогнул, но положения не изменил, лишь покосился на Леону.

– И много вы ее воспоминаний сейчас видите?

Она вздохнула:

– Знаете, нет. Какие-то случайные обрывки… И, знаете, судя по всему, она вас ненавидела с самого детства. Как можно ненавидеть ребенка?

– Возможно, ее величество ненавидела мою матушку. – Пауза, и затем: – А вы только мальчика видели? Как насчет девочки?

Леона покачала головой.

– Нет, пока ничего такого. А как я очутилась на серединном ярусе… Знаете, я закончила обучение у мэтра Флорье в восемнадцать лет и вернулась домой. Моя девичья фамилия Кьенн.

– Я слышал, есть небольшое имение на ярусе чуть ниже королевского. Это ваши родители?

– Да.

Леона помолчала, собираясь с мыслями. Неотвратимо накатывала тяжелая, тянущая тоска по дому. Родители были живы, и это главное. И пусть они никогда не узнают, что на самом деле произошло с их непутевой дочерью.

– Они были против моего обучения, – прошептала она, слепо глядя в темноту перед собой. – Но знаете, я была совсем юной, и мне, как и всякой девушке, хотелось платьев, украшений… Особенно хотела веер шелковый, с ручной росписью и позолотой. Глупости в общем-то… Но тогда у семьи Кьенн денег особо не было, да и сейчас их нет. Хотя, надо отдать должное, нянька у меня была. Да и кухарку нанимали. А я решила, что коль я некромант по рождению, не будет лишним на этом хорошо заработать. И на платья, и на колье, и на веера. Я тогда сильно поругалась с отцом, он еще так смешно ногами топал и кричал, мол, лишу наследства… А я, гордая такая, объявила, что и сама управлюсь. И уехала к мэтру Флорье. В четырнадцать.

– Четыре года обучения, – задумчиво пробормотал Линто, – не мало ли?

– Для знания основ более чем достаточно. – Леона поймала себя на том, что улыбается. Пожалуй, учеба у старенького мэтра оказалась одним из немногих светлых пятен в ее жизни. – В общем, я вернулась домой, начала тихонько принимать у себя тех, кто хотел поживиться с памяти ушедших родственников. Ну и появились у меня платья и все прочее. Тогда же я начала бывать на балах, на приемах. И там познакомилась с Корвеусом. Вернее, он сам пожелал познакомиться.

– Вы знали, что его семья никогда не примет мага, да еще и некроманта? Об этом только слепой и глухой не знает при дворе.

Леона пожала плечами:

– Но я не была вхожа во дворец в то время. И знаете, почему-то я решила, что раз уж маркиз Риквейл проявил ко мне интерес, незачем упускать такой случай. В конце концов, он никогда мог и не узнать о том, что женился на ученице мэтра Флорье.

– Но узнал.

– Это случайно получилось. Однако… – И словно напоминая о последней беседе с супругом, тупо заныли ребра.

– Почему он не приказал вас убить? Вот что мне любопытно.

Леона ощутила, как мерзнут руки, и принялась растирать пальцы. В памяти всплывало все: и их спальня с нежно-голубыми шелковыми обоями, и толстый резной столбик балдахина, о который супруг приложил ее лбом, да так, что кожа под волосами лопнула, до сих пор шрам. И то, как он ударил ее в живот, но попал по ребрам, и Леона на миг окунулась в безвременье обморока.

«Знаешь, я бы тебя убил, – сказал тогда Корвеус, – но ты была хороша в постели. Если спрячешься и никто и никогда тебя больше не увидит, то будем считать, что я о тебе забыл. Это роскошный для тебя подарок, дрянь».

– Он…

Запнувшись, Леона вдруг поймала себя на мысли, что самое сокровенное рассказывает человеку, который тащит ее на верную смерть. Глупо это было. Но ведь иногда очень важно, чтобы кто-то еще знал, как тяжело бывает на сердце, чтобы кто-то хотя бы сделал вид, что может разделить тяжесть ноши.

– Он сказал, что ему жаль убивать меня, – пробормотала она смущенно.

– Бросьте! Кого и когда жалел Риквейл? Он же мать свою уморил голодом, когда та на старости лет начала выживать из ума.

Леона пожала плечами. Вдруг ей стало абсолютно все равно, что она говорит и кому. Она повернулась и с легкой улыбкой произнесла:

– Корвеус сказал, что ему было хорошо со мной в постели и только поэтому он меня отпускает живой.

И когда эти слова вылетели, ей на миг показалось, что королевский оборотень смутился. Он умолк и отвернулся. Даже в потемках было видно, как на скулах гуляют желваки.

– Ну вот, теперь вы все знаете, – мягко сказала Леона, – так я и очутилась там, где вы меня нашли.

– Чтобы стать свободной от мужа, вам придется умереть, – только и сказал Линто, – по-иному вы не освободитесь от брака, освященного в храме Господа нашего Вседержителя.

– Ну, вы меня и везете, чтоб убить.

Она провела пальцами по волосам, откидывая их назад. А потом сказала:

– Об одном теперь жалею. Не было у нас детей с Корвеусом. Возможно, магическая несовместимость. Когда я убегала, то думала, как хорошо, что нет никого. А теперь вот жалею. Хоть что-то от меня бы здесь осталось.

Леона и сама не понимала, зачем говорит это мужчине, которого едва знает. Более того, мужчине, о котором ходили самые отвратительные слухи, которого ненавидел и боялся двор. Но, возможно, именно оттого, что Линто был ей почти незнаком, получилось так легко обо всем рассказать. Иногда исповедаться незнакомцу гораздо легче, чем родной матери.

– Пора, – после долгого молчания объявил Линто.

И сразу сердце подпрыгнуло в груди. Вот так, все очень быстро… И вся жизнь мелькает мимо, тоже быстро, ярко, словно падающая звезда.

– Мы направимся сразу во дворец? – растерянно прошептала Леона, неосознанно прижимая руки к груди.

– Нет, – мужчина покачал головой, – не совсем. Рекко еще не в состоянии совершить столь долгий перелет.