Платье для Золушки - Ольга Иконникова Страница 19

— О дуэли моего сына с господином Стрешневым я узнала только после того, как она состоялась, — хрипло говорит княгиня. — То, что случилось на балу, прошло мимо меня. Сергей рассказал мне о вас уже после того, как его арестовали. Он заявил, что полюбил вас с первого взгляда и намерен жениться на вас, как только ему удастся доказать свою невиновность. Не буду скрывать — я была в ужасе. Не от ареста сына — тогда я еще не понимала, насколько серьезно его положение. Обычная дуэль. Да, запрещенная законом. Но сколько их случается после каждого бала, на котором спиртное льется рекой! Власть, как правило, проявляет к дуэлянтам снисхождение. Нет, я была напугана тем, что мой сын собирался связать свою жизнь с девушкой из приюта! Один из лучших женихов России и бедная сирота — любой бы счел это брак мезальянсом. И я видела серьезность его намерений и знала, что мне не удастся его отговорить.

Я слушаю, затаив дыхание. Жадно ловлю каждое слово.

Он не обманывал меня! Он думал обо мне даже в тюрьме! Быть может, думает до сих пор!

— А потом его обвинили в преступном использовании магии. Это страшное обвинение, Сашенька! Господин Стрешнев серьезно пострадал на дуэли, но не от выстрела моего сына. На пистолет, который он держал в руках, было наложено заклятье, и оно сработало, как только Стрешнев попытался из него выстрелить. Дознаватели установили запрещенное использование магии и посчитали, что это — дело рук Сергея.

— Не может быть! — я вскакиваю с места.

Я общалась с князем всего несколько часов, но понимаю — этот поступок совсем не вяжется с его подлинным благородством, в котором я сегодня уже имела возможность убедиться.

Княгиня пытается улыбнуться:

— Никто, кто хорошо знает моего сына, не поверил в это. У него не было никакой необходимости прибегать к такому способу защиты. Он — прекрасный стрелок. Да даже если бы он и решился использовать магию, то сделал бы это гораздо лучше. Нет, здесь действовал куда более слабый маг, чем Сергей. Но мы не сумели этого доказать. Для судьи всё было очевидно — есть пострадавший, и есть его противник. Сергея осудили на пятнадцать лет. Мы подали апелляцию, но надежд, что ее удовлетворят, слишком мало.

Я снова сажусь на стул и теперь уже сама касаюсь руки Ковалевской.

— Всё будет хорошо, ваша светлость.

Она кивает, но снова не может удержаться от слёз.

— Я еще не всё рассказала вам, Сашенька. Я навещала сына в тюрьме уже после вынесения приговора. Больше всего его беспокоило то, что вы могли считать его обманщиком. Он хотел, чтобы я разыскала вас и рассказала, почему он не смог приехать к вам сам. На балу он не расслышал вашу фамилию, которую назвал господин Стрешнев. Он знал только, что вас зовут Шурой, и вы — из приюта баронессы Зиберт. Он просил меня съездить в приют и всё вам объяснить. И я пообещала ему это. Простите меня, Сашенька, но я ему соврала. Я соврала своему сыну! Я сказала ему, что разыскала вас и говорила с вами. Что вы признались мне, что давно обручены с другим человеком, и что пятнадцать лет — слишком долгий срок, чтобы отказываться от менее блестящего, но куда более надежного брака.

Мое сердце сжимается от боли. Сергей считает, что я предала его! Что отказалась от него, как только узнала, что он в тюрьме.

— Я так виновата перед вами обоими, — шепчет княгиня. — Знали бы вы, как я корю себя за чудовищную ошибку, которую совершила! Но я расскажу ему правду, даже если после этого он возненавидит меня. На следующей неделе мне разрешено свидание с ним. Быть может, мы поедем к нему вместе?

Вместо ответа я обнимаю ее, и мы долго плачем, прижавшись друг к другу.

Я уезжаю из поместья Ковалевских только вечером. Княгиня настаивает, чтобы я переехала к ней на следующее же утро, но я обещаю сделать это через несколько дней — Цветковым нужно время, чтобы найти Алешеньке другую гувернантку.

Я не решаюсь признаться, что эта отсрочка нужна мне совсем для другого — я намерена вернуться в город и разыскать там Стрешнева.