Двойники - Ярослав Веров Страница 19

— А младший храмовый жрец по имени Иу-ти? В государстве Аату-а?

— Мерзейшее название! Дюк, вся беда в том и заключается, что каждую ночь я делаюсь кем-то иным, новым, и этот новый помнит всё о тех, предыдущих, которые погибли в последних походах! Да, я же там каждый раз погибаю! Хоть и во сне, а всё же неприятно.

— М-да… — Марк думал о чем-то своем. — А скажи, голубчик, фамилия Веров тебе ни о чем не говорит?

— Веров? — Иван почесал в задумчивости щеку. — Веров. Веров… Нет, дюк, ни о чем не говорит. Впрочем… Но это же не из области сновиде…

Разбоя качнуло так, что он чуть не слетел со стула. Он в недоумении огляделся.

— Марк, а как я сюда попал? Вот хрень, опять у меня помутнение.

— Не бери в голову.

— Здесь на меня уже косятся. Что делать?

— Спроси об этом Гриню, он тут умный, пусть посоветует какие лекарства.

— Вспомнил, я же к тебе и шел. Кстати, встретил Андрюху Дубовичка…

— Дуб он, а не Дубовичок, — машинально поправил Самохвалов. — Большой, ветвистый, твердый, как все дубы.

— Говорит, что он сон.

— Прикалывается. Соврет — дорого не возьмет.

— На полном серьезе говорит. Нет, серьезно, так и заявил: «Я — сон». Как это понять? Может быть, он тоже снится самому себе, как со мной случается?

— Еще один феномен на мою голову, — сказал Марк. — Ты что, Победитель, Дуб-Дубыча не знаешь? Прикалывается, чтобы другим было так же фигово, как ему.

— Его-то я знаю. Я не знаю, что со мной, — ответил Иван. — Думал у тебя спросить…

— Зачем тебе знать это? Жизнь длинная и небезопасная. Вот и живи. Ты ж у нас Непобежденный Реальностью Победитель — вот и побеждай, — обрубил дискуссию Марк.

Иван Разбой обиделся. Молча поднялся и пошел из комнаты.

— Постой, Ваня, — крикнул ему вслед Самохвалов. — Не обижайся, у меня самого дела хуже некуда. Ты новый роман Верова уже читал?

— Ветрова? Детективщика?

— Константина Верова. Фантастика. Недавно книга вышла.

— Нет. Марк, по фантастике это ж ты главный спец, я больше детективы…

Дверь за Разбоем закрылась. Марк ещё некоторое время курил, расхаживая по комнате, а затем чуть ли не бегом кинулся к Григорию Цареграду.

Тот был на месте — в своем полубоксе-полуподвале. Попивал чаёк и созерцал дисплей компьютера, на котором то рисовались, то рассыпались калейдоскопические узоры.

— Бездельничаешь? — поздоровался Марк.

— Медитирую, — пояснил Гриша, указав чашкой на дисплей. — Хорошая программка получилась. Наблюдай и лови нирвану. Каждому гражданину по личной нирване, большой и увесистой.

— Есть новости. Как говорится, всё страньше да чудесатее… Разбой, Победитель наш, стал видеть чудные сны.

Марк сделал эффектную, как ему казалось, паузу в ожидании вопроса. Но Цареград молчал и невозмутимо смотрел на дисплей. Про сны Ивана наяву он знал. Что может быть чуднее их?

— Да что ты за человек такой! — вспылил Самохвалов. — Тебя хоть чем-то пронять можно? Выключи ты эту болботень!

— Ты рассказывай, на самом деле я внимательно слушаю, — не отрываясь от экрана ответил Цареград.

— Слушает он… Ну так слушай. В двух словах — заваливает ко мне Иван, в образе кинорежиссера. Сон, понимаешь, режиссеру новый снится из ночи в ночь. Про его последний поход.

— И?

— А то, что «Последний Поход» — название нового романа некоего Константина Верова.

— О романе тебе Разбой-режиссер сказал?

— Ты фантастику не читаешь?

— Нет, мне и без нее хорошо.

— Веров живет в нашем мире. Здесь! А режиссеру снятся буквально главы его романа! И при этом ни режиссер, ни наш Иван ни о каком Верове не знают. Оцени!

— И как, хорошо пишет?

— Что? Да так себе, все так нынче пишут. Да постой, Грегуар, я о другом. Ты дослушай. Вроде бы наш, местный автор, а с другой стороны — вроде бы и нет никакого Верова. Никто его не видел. У меня с книготорговцами нормальные контакты: и о новинках сообщают, и о новых авторах, и по заказу что надо из столицы привезут. О местных авторах они знают всё. Я и о Верове интересовался. Говорят, что это, само собою, псевдоним, причем неизвестно, одного человека или сразу нескольких. И больше о нем ничего не известно. А теперь выясняется, что и роман у него странный. Там всё построено на том, что персонаж постоянно перевоплощается, накапливает память о прежних жизнях в разных мирах. Во всех же своих жизнях раз за разом у него приблизительно одна и та же судьба. Всякий раз погибает от руки таинственного противника, охраняющего эликсир жизни. Сечешь, о чем я?

— Надо думать, ты этого Верова хочешь тоже в сновидцы записать.

— А вдруг? С чего бы тогда этот роман снился Победителю?

— А ты у него спроси, у Верова. Найди и спроси.

— Ну да! А что я ему скажу? Я, знаешь, не люблю, когда на меня как на чокнутого смотрят.

Цареград выключил монитор, снял с этажерки еще одну чашку и наполнил чаем из термоса.

— На, Марк, пей. Я сейчас тебе расскажу кое-что поинтереснее. С Пимским не всё ладно.

Григорий принялся рассказывать про ночного гостя приват-доцента. Марк хмурился, морщился, пару раз порывался что-то вставить, но сдержался.

— И вот после встречи с Символистом Пимский сниться мне перестал. Такие дела. И вот что, Маркуша. Я это не тебе рассказываю. Я это твоему дюку рассказываю. Может, найдет решение… Может, отыщет того Символиста. Потому что не к добру был его ночной визит.

— Как же, — фыркнул Самохвалов. — Станет он искать. Это же не человек — кремень! У него психика как три наших. И дел у него хватает, государственной важности. Для него что сон, то, безусловно, сон. Я для него — нечто близкое, но всё же виртуальное.

— Это мы будем посмотреть. Кстати, ты обратил внимание, что Кирилла уже две недели на работе нет?

— Да, что-то он не в меру манкирует, Мастер наш…

— Ты бы ему позвонил. Его чуть не убил сон про рыцаря.

Марк поперхнулся чаем и закашлялся, пролив жидкость себе на штаны.

— Рыцарь угодил в переделку, что-то вроде злого чародейства на него наслали. А у Кирилла во сне сердце остановилось. Хорошо, Алла, умница, в «скорую» успела… Профессор смотрел. Сказал — уникальный случай. Без видимых причин пять остановок сердечной мышцы. Я бы тебе этого не рассказывал, да вот только… — Григорий решил спародировать собеседника и взял паузу.

— Что только? Да говори уже, хрен бы тебя забрал!

— Остановки сердца сопровождались видениями, очень напоминающими сны Ивана. С одним «но» — смерть «персонажа» и вызывала у Кирилла эту самую остановку. Взаправду вызывала. Такие, Марк, пироги.