Белый Волк - Александр Прозоров Страница 19

Пролежал он в засаде до самого утра. Только на рассвете, когда парк еще пребывал в ночной туманной тишине, от ворот у колеса обозрения послышались шаги с легким пришаркиванием, ветер на миг донес знакомый запах. Вывей вспомнил даже имя охотника, услышанное много дней назад: Сергей.

Двуногий пересек площадку перед аттракционами, обогнул мостик, спустился за ним, несколько минут чем-то звякал, потом поднялся обратно, достал из кармана телефон, пискнул кнопкой, поднес к уху:

— Привет, Леха!.. Нет, не нужно… Ушел зверюга, капкан только раму какую-то поймал… Ну, ничего, все равно дело важное сделали. Представляешь, волк матерый в городе жил! Задрать кого-нибудь мог запросто. Детей загрызть или старика какого-нибудь. Сам понимаешь, что это за твари… Нет, нету. Не поверишь, но всех уже раздал. В смысле, обоих. Их там всего два и было… Угу, буду иметь в виду… Ага, договорились… Нет, сейчас домой заскочу, переоденусь. Думал ведь, тушу придется тащить… Вот именно… Да, переоденусь — и на работу… Нет, теперь точно не вернется. После такого волки в логово больше не приходят… Ага… Ага… Договорились… Да… До встречи… — Уже проходя мимо колеса обозрения, охотник выключил телефон, сунул в карман и ускорил шаг.

Вывей поднялся, побежал следом, держась на удалении и по возможности скрываясь за кустами и скамейками. Однако старания оказались излишни: двуногий ни разу даже не оглянулся. При желании волк мог бы легко нагнать его, прыгнуть на спину и порвать горло. Но при всей праведности такого поступка — смерть разбойника не могла бы вернуть детей. А потому Вывей крался и таился, выслеживая врага.

За воротами охотник сел в зеленый «УАЗ» с ребристыми колесами, с выведенной на крышу трубой воздухозаборника и наклейками «Ладога 2010» на борту. В этот раз Вывей уже не запнулся на мысли о том — откуда он все это знает и понимает. К своему новому состоянию он начал потихоньку привыкать.

«УАЗ» плюнул сизым, сальным дымком, почти сразу скрежетнул коробкой, вывернул на улицу и помчался к светофору. Вывей, уже не таясь, вышел на проезжую часть, глядя вслед машине. Она промчалась несколько светофоров, мигнула левым поворотником, стремительно юркнула к домам. Как волк и ожидал, охотник жил где-то недалеко. Раз двуногий нередко бывал в парке, проходил его насквозь и удалялся через калитки, не самые нахоженные и далекие от транспорта — значит, до его норы пешком недалеко…

Вывею стало немного не по себе от мелькнувшего в памяти образа метро: глубокой подземной норы, тесно-тесно набитой двуногими. Он даже поежился и, повинуясь внутреннему позыву не лезть под колеса, вернулся на газон, побежал вперед по траве вдоль самого поребрика. Разногласия между его сущностями, направившими свои стремления к одной цели, окончательно стерлись, и волк не особо протестовал, когда у него возникало желание остановиться у красного светофора и дождаться зеленого сигнала, не выскакивать на проезжую часть, огибать стороной пропахшие мочой и какашками лужайки, на которых толпились собачники и выгуливающие их псы, опускать голову или отворачиваться, когда на встречу попадались женщины с детьми, или пристраиваться в людском потоке чуть сзади и почти под рукой самых крупных мужчин — теперь уже гордо вскидывая морду, поднимая хвост и всем своим видом демонстрируя, что он не сам по себе, а ручная домашняя собачка вот этого двуногого.

Людской муравейник был густ, тесен и очень, очень велик. Хотя Вывей и смог примерно заметить, куда именно поворачивал «УАЗ», однако найти его во множестве проездов, двориков, проулков и площадок оказалось не так-то просто. Тем более, что, скрывшись с глаз, автомобиль мог еще проехать в ту или иную сторону по «карману» невесть на какое расстояние или пронырнуть через дворы до следующего проспекта. Так что волк петлял, петлял и петлял, наматывая длинные километры и суя свой нос к каждой парадной. И пока — безуспешно.

Во время очередной такой петли, проскакивая через заросли барбариса, приторно пахнущего тяжелой сладковато-тухлой кислятиной, он наскочил на кареглазую пигалицу в длинной зеленой куртке, двух белых бантах, с рюкзаком за спиной и мороженым в руках. Именно пломбирный запах, частью подзабытый, частью и вовсе незнакомый, резко ударил Вывею по ноздрям, сжал спазмами пустой уже два дня желудок — и вопреки обыкновению волк остановился, вперив взгляд в пахнущее имбирем и подснежниками, с очень слабой примесью чеснока, человеческое дитя.

— Собачка, бедненькая, — ласково произнесла она. — Какие у тебя грустные глаза! Ты хочешь кушать?

Вывей затоптался и сглотнул слюну.

— А хочешь мороженого? Вот у меня еще больше половины осталось! — протянула она вафельный брикетик. Волк приоткрыл пасть, осторожно принял угощение на язык и проглотил, изумившись оставшемуся во рту обильному приятному послевкусию. Так изумился, что не шарахнулся в сторону и даже не вздрогнул, когда детская рука погладила его по толстому могучему загривку. — Хорошая собачка! Милая собачка! Нет у меня больше для тебя ничего… Я бы угостила, но нет совсем… А хочешь, я тебе колбасы из дома принесу? Пошли со мной, тут совсем рядом.

Слово «колбаса» Вывею тоже понравилось. Желудок волка мелкой подачки почти не заметил, да и что-то внутри подсказывало о длительности некоего странного и непонятного «рабочего дня», а потому он рискнул немного отвлечься, повернув вслед за столь аппетитной маленькой девочкой. Тем более, что бежать пришлось совсем немного. Уже у ближней пятиэтажки она свернула к дому, заскочила в дверь, соваться в которую Вывей не стал, и очень скоро вышла назад, удерживая в руках холодный влажный сверток:

— Вот, кушай!

Отказываться от угощения волк не стал, слизнув с рук девочки и кусок странной мякоти, пахнущей пенькой и рыбой, и бумагу примерно такого же вкуса. И даже стерпел поглаживание по шерсти, которое явно было неотъемлемой частью столь легко достающейся еды. Однако, когда малышка ушла, Вывей отвернул к ближней помойке, без труда различаемой по запаху в любом месте земли, и, разумеется, быстро застукал поблизости крысу, что, не таясь, с попискиванием и громким шевелением в бумажном коконе, предавалась отдыху после сытной трапезы.

На вкус сырая крыса была, само собой, куда сочнее и приятнее любой колбасы — но сравниться с мороженым она никак, и даже близко, не могла.

Впрочем, Вывей гнался не за вкусом.

Расставшись с дитем, волк продолжил свои поиски и очень скоро ощутил след слабой, с горчинкой, терпкости. Отступив к забору из досок, окружающему какое-то низкое на общем фоне, белое здание, зверь залег в тени крупных лопухов и затаился.

Вывей надеялся лишь проверить, как часто бывает его враг в здешних местах — но еще задолго до вечера чуть не к самому его укрытию внезапно подкатил «УАЗ» с успевшими запомниться наклейками, а весело посвистывающий охотник, выйдя из машины, подпрыгивающей трусцой бодро добежал до второй от проспекта парадной.

Волк осторожно перебежал следом, обосновавшись под чахлым крыжовником у двери — и до темноты смог заметить, что из людей, к запаху которых примешивалась знакомая горчинка, в дом вошли всего двое: женщина и малый ребенок, вдобавок появившиеся парой.