Жертвоприношение - Шэрон Болтон Страница 18

После занятий любовью я забылась крепким сном, но через некоторое время меня что-то разбудило. Я лежала в полумраке спальни и прислушивалась, но в доме царила полная тишина, если не считать ровного дыхания Дункана рядом со мной. Тем не менее я что-то слышала. Крепко спящие люди не просыпаются среди ночи без всякой причины. Я продолжала напряженно прислушиваться. Ничего.

Я повернулась и посмотрела на часы. Четверть четвертого. На дворе было настолько темно, насколько это возможно летом на Шетландских островах. То есть не очень. Я видела практически все окружающие предметы: мебель из вишневого дерева, сиреневые абажуры, трюмо, небрежно брошенную на спинку стула одежду… Сквозь жалюзи просачивался бледно-серый свет северной ночи.

Стараясь не разбудить Дункана, я выскользнула из кровати, подошла к окну и медленно, осторожно, беззвучно подняла жалюзи.

На дворе продолжал накрапывать дождь, и поэтому ночь была не очень светлой. Тем не менее я прекрасно видела практически все: установленную полицейскими белую палатку, красно-белую полосатую ленту, овец на соседнем лугу, одинокое дерево, которое росло на краю того места, которое мы условно называли своим садом. Чарльз и Генри не спали. Они выглядывали из-за ограды, как делали это всегда, если на соседнем лугу кто-то появлялся. Лошади очень дружелюбные животные – и очень любопытные. Если они видят что-то необычное, то тотчас же стараются подобраться поближе. Интересно, что их так заинтересовало сейчас?

А потом я увидела свет.

Его источник находился внутри полицейской палатки. Слабый огонек просвечивал сквозь белое полотно. Свет не был ровным. Огонек то вспыхивал, то гас, и все время двигался взад-вперед.

Что-то коснулось моего обнаженного бедра, и я почувствовала, как теплое тело Дункана прижимается ко мне сзади. Он откинул мои волосы и поцеловал в затылок.

– На лугу кто-то есть, – сказала я. Руки Дункана обхватили меня за талию и постепенно начали двигаться вверх.

– Где? – спросил он, тычась носом в мое ухо.

– В палатке. Смотри. Там какой-то огонек.

– Я ничего не вижу, – ответил он, лаская мою грудь.

– Конечно, не видишь. Ты же не смотришь, – возмутилась я, отталкивая его руки.

– Наверное, это полицейские, – сказал Дункан, опираясь руками о подоконник. – Данн говорил, что они оставят кого-то на всю ночь.

– Надеюсь, что это действительно так.

Мы стояли у окна, всматриваясь в полумрак, но огонек больше не появился.

Через несколько минут я услышала голос Дункана. Он был настолько тихим, что я едва различила слова:

– Ее мучили перед смертью?

Я резко обернулась и изумленно посмотрела на мужа.

– У нее вырезали сердце.

Дункан побледнел как смерть. Он отступил назад и как-то внезапно обмяк. Я тотчас же пожалела о собственной резкости.

– Разве Данн не сказал тебе? – неловко начала я. – Прости, но я думала, что…

Дункан прервал мои неловкие попытки оправдаться.

– Все нормально. Скажи, а они… он… Она сильно страдала?

– Нет, – ответила я, вспомнив все, что нам рассказывал доктор Ренни о землянике и анестезии. – И знаешь, это самое странное. Он… они… ее кормили, давали ей обезболивающее. Создается впечатление, что о ней даже по-своему заботились.

Да, о ней заботились. А потом связали по рукам и ногам и вырезали у нее на спине скандинавские руны. Все это казалось не только чудовищным, но и абсолютно бессмысленным. Страшная картинка все время стояла у меня перед глазами.

Дункан потер лицо руками.

– Господи, как это все неприятно!

Я не сразу нашлась, что ответить на подобное заявление, потому решила промолчать. Мы не стали снова ложиться и продолжали стоять у окна. Через некоторое время я почувствовала, что замерзла. Закрыв глаза, я крепко прижалась к мужу. Мне просто хотелось согреться, но Дункан обнял меня, и я почувствовала, как его руки начинают гладить мою спину. Внезапно он спросил: