Черная Весна - Андрей Васильев Страница 18

– Экий мерзавец ты, Генрих, – лениво сообщила та девица, что была с роскошными волосами. – При госте нас позоришь. Он хоть и из немыслимой глуши, но все-же…

Впрочем, на ее слова кроме меня внимания никто не обратил.

– И самое главное. – Генрих встал и уперся кулаками в стол. – Я хочу напомнить о том, что, поступив в обучение к колдуну, ты лишился всех прав. Прав на всё! Ты не наследник родовой чести, родового добра, славы предков и всего прочего. Ты уже два года как никто, Гарольд. Никто. И, значит, ты не вправе ничего требовать у меня. Ради правды, и до того ты этого делать не вправе был, просто в силу того, что старший брат я, но тогда тебе многое прощалось за твою лихость, удаль и живую кровь Монбронов. За все то, чего не было у меня. Но теперь… Кто ты такой? Радуйся, что тебя вообще пустили сюда, в этот дом. Тебя и твоего приятеля-невежу.

– Мой славный Генрих, я удивлен, – абсолютно без наигрыша произнес Гарольд. – Ты ли это? Вечно тихий, вечно молчащий, и вдруг на тебе! Правда, я не понимаю, почему ты так набросился на меня, мы ведь не враги.

– Ты уверен в этом? – Генрих криво улыбнулся. – Просто ты раньше этого не замечал. Да и когда тебе? Ты всегда то на балу, то в кровати очередной придворной дамы, то на поединке с мужем этой дамы, а то и вовсе на войне. От отца только и было слышно: «Мой Гарольд опять умудрился нашалить». И главное – он был счастлив, узнавая про твои шалости! Внешне хмурился, ругал тебя, но в глубине души был рад! Даже то, что ты обрюхатил мою невесту, мою Люсиль, он и то назвал «проделкой». Проделкой!

– Я? – ошарашенно произнес Гарольд. – Люсиль? Ты в своем уме?

– Мне все известно! – прошипел Генрих и помахал пальцем у носа Монброна. – Все! Я видел ублюдка, рожденного ей. Это вылитый ты! Люсиль, правда, до последнего момента твердила, что это не так, что все было наоборот, что ты ее спас, но я-то знаю правду! Эта лживая дрянь просто выгораживала тебя! Даже когда она умирала, то твердила, что это мой ребенок, а не твой.

– Как интересно. – Гарольд обвел взглядом потолок залы. – Это все? Или у тебя еще есть что сказать?

По лицу его матери текли слезы, сестры испуганно глазели на происходящее и даже не перешептывались. Судя по всему, они таким Генриха тоже никогда не видели.

– Есть, – кривя губы, сообщил ему старший брат, щеки которого от эмоций и криков изрядно порозовели. – Знаешь, ты меня очень, очень расстроил. Я ведь был уверен в том, что ты непременно примчишься сюда, узнав про смерть отца и прочие бесчинства. И очень надеялся на то, что ты поступишь так, как всегда, то есть ворвешься в замок, прикончишь дядюшку, точнее, попытаешься это сделать, и вообще наделаешь разных глупостей, вроде кровопролития и возмущения порядка. Ты же Гарольд Монброн, надежда рода, у тебя есть все права на это. И после этого я испытаю давно ожидаемую огромную радость, глядя на то, как тебя четвертуют на Судной площади, потому что никаких прав у тебя нет и быть не может. Разве что на небольшое ежемесячное вспомоществование, что-то вроде сотни золотых. Ах, да. И еще небольшого поместья на южной границе Силистрии.

– Это правда, – прошептала мать Гарольда, не поднимая глаз. – Такова последняя воля покойного. Все права унаследовал Генрих.

– Который тут же отдал их младшей ветви Монбронов, – с невыразимым ехидством произнес братец Гарольда, шутовски разводя руки в стороны. – В обмен на пару услуг и еще кое-что.

– Ну с одной услугой не сложилось, – миролюбиво сообщил брату Гарольд. – Я не стал безобразничать, я предпочел другой путь, мирный. Что же еще тебе обещал наш дядюшка?

– Еще то, что сделаю все для того, чтобы ты умер, мой дорогой племянник, – раздался бас дядюшки Тобиаса. – И не просто умер, а на глазах у всего города, опозоренный и ошельмованный. Это было обязательное требование Генриха.

Новый хозяин родового гнезда Монбронов вошел в залу, прошествовал к массивному дубовому креслу, стоящему во главе стола, и плюхнулся в него.

– Это-то понятно. – Гарольд взял ломоть хлеба из плетеной корзины и с аппетитом отхватил зубами сразу половину. – А что еще?

– Еще? – дядюшка гулко рассмеялся. – Еще он получит руку моей дочери. Единственной, прошу заметить. Пока единственной. Надеюсь, что чрево твоей матушки еще способно к деторождению, и у меня появятся другие наследники.

– Мы даже уже обручены с Лизелоттой, дорогой братец, – добавил Генрих. – Да-да. И в брачном договоре, который мы подпишем, четко указана сумма приданого, которая меня вполне устраивает.

– Ну и еще кое-что он получил, по мелочам, – закончил дядюшка благодушно. – Но в целом твой брат, любезный племянничек, очень и очень неглупый малый. Кстати, если бы даже ты не отправился учиться на колдуна, то для тебя и твоего отца все равно дело кончилось бы почти тем же самым, что и теперь. Ну единственное, что ты умер бы в корчах, от жуткой боли в животе. Я человек не злой, мой брат не мучался. А вот Генрих – он другой.

Мать Гарольда издала горловой звук, дядюшка сурово на нее зыркнул, и женщина испуганно замолкла.

– Да, Генрих другой, – согласился с ним Гарольд. – Совсем другой. Эраст, ты прости меня.

– Не понимаю, о чем ты. – Я тоже потянулся за куском хлеба, уже отлично осознав, что разносолов в ближайшее время нам не видать. – Разве что за скудность стола извиняешься. Так это не твоя вина, а твоего родича, пригласившего нас на завтрак. Прижимистым он оказался. Да попросту жадиной.

– А что переводить на вас еду? – даже как-то удивленно ответил дядюшка Тобиас. – В Башне-на-Площади вас покормят. Я слышал, что наш славный король на ее узниках не экономит, он считает, что особо опасные преступники, те, что приговорены к смерти, должны в полной мере ощутить его доброту и сердечность.

Не очень приятное название – «Башня-на-Площади». Да и упоминание про смертные приговоры мне не очень понравилось.

– Значит, все уже готово, – подытожил Монброн. – Надо же, я сам сунул голову в петлю.

– Вернее, сделал шаг к эшафоту, – поправил его Тобиас. – Я же уже говорил, что одно из требований Генриха – публичная казнь. Четвертование или колесование, тут уж как судьи решат. Его оба варианта устраивают. Ну и, соответственно, лишение дворянской чести.

– Это как? – изумился я. – Как девку чести лишают – это понятно. Но тут-то как? Или я чего-то про Силистрию не знаю?

– Будет оглашен специальный королевский указ о том, что я отныне лишен права носить родовую фамилию, лишен права проживать в столице и еще много чего другого, – объяснил мне Гарольд. – Крайне унизительная процедура, поверь мне.

– Ишь как они размахнулись, – отметил я. – И даже нас не спросили, хотим мы того или нет. Я так думаю, что тянуть больше не стоит. Братца твоего мы прикончим сразу, без особых хлопот. Да я его сам и прирежу, чтобы тебя потом совесть не мучала. С дядюшкой хлопот побольше будет, больно он толст, но тут главное брюхо вспороть, а там он сам богам душу отдаст. А дальше… Да по трупам до входа пройдем, не в первый раз.