Легион Видесса - Гарри Тертлдав Страница 18

Но если кочевники и не проявили желания жевать огурцы и капусту, то они с лихвой возместили это питьем, жадно глотая крепкий кумыс. Они облизывали губы и рыгали, показывая, что им понравилось очередное блюдо. Что ж, у каждого народа свой обычай.

Подруга Олбиопа подавала ему бурдюк так часто, как только могла. Горгид предположил, что она хочет напоить его до бесчувствия. Однако ее ждало разочарование. Хамор был опытным пьяницей, и свалить его с ног оказалось невозможно. Он помнил, что его ждут и другие развлечения. Когда он притянул к себе девушку и стащил с нее тунику, она сдалась без энтузиазма. У нее было лицо человека, который неудачно пытался схитрить, потерпел поражение и теперь пожинает плоды провалившегося заговора. Горгид подумал, что хамор выйдет с ней на улицу, но тот сорвал свою меховую куртку, штаны и сапоги и упал на девушку, словно рядом никого больше не было.

Грек отвел глаза. Пикридий Гуделин притворился, будто не замечает. Он не пропустил ни слова из той истории, которую рассказывал своей подружке. Ариг и Скилицез, привыкшие к тому, что делается в степи, сами раздевали девушек.

На мгновение Виридовикс широко раскрыл глаза, в которых читалось удивление и отвращение. А затем ухмыльнулся и обнял Эвантию. Она крепко обвила его руками.

Гуделин поймал взгляд Горгида.

— Попал в Видесс — так рыбу ешь, — сказал он и опустился на матрас вместе со своей подругой.

— Эй, тут придется давить посильнее, чем на гусиное перо! — крикнул ему Скилицез. Чиновник ответил грязным жестом.

Горгид все еще не решался дотронуться до Спасии. Оргия, буйствовавшая вокруг, не возбудила и не развеселила его. Он смотрел на любовников, словно врач на пациентов. Старые привычки умирают медленно. Тела двигались в мерном такте, сплетались, размыкались. Горгид равнодушно слушал вздохи, тяжелое дыхание. Время от времени раздавался радостный крик наслаждения или взрыв веселого смеха.

Грек почувствовал на себе пристальный взгляд Спасии.

— Я не нравлюсь тебе, — сказала она. Это было утверждение, а не вопрос.

— Нет, просто я… — начал грек. Хриплый вопль Олбиопа прервал его. Хамор оперся на локоть, набираясь сил перед новой атакой.

— Что не работать. Бабья Морда? — насмешливо окликнул его хамор. — Зачем я дал тебе женщину? Ты не знать, что с ней делать!

Лицо Горгида запылало. По крайней мере, надо попытаться. В глазах Спасии стояла тихая жалость, когда он коснулся рукой ее тела и склонился над ней. Она казалась доброй. Возможно, это как-то поможет… Само ощущение ее маленьких, мягких губ было для него странным, а упругое касание ее груди — чем-то непонятным и отвлекающим. Он привык к твердости совсем другого объятия.

Неловко, все еще чувствуя на себе взгляды соседей, Горгид помог ей раздеться. Грек был худым и мускулистым. Он оказался сильнее и крепче, чем выглядел на первый взгляд. Таким он был, наверное, в двадцать лет и, скорее всего, к шестидесяти годам его фигура останется такой же.

Снова поцеловав Спасию, он бережно уложил ее на матрас. Ее губы были сладкими, а тепло ее тела приятно успокаивало. Но он все еще не решался сделать первый шаг.

Виридовикс весело свистнул и, указав пальцем на чиновника, крикнул Олбиопу:

— Нет, ты только погляди, милый мой хамор! Ты не зря назвал его Серебряным Языком! Он зацелует ее до смерти! Эй, молодец, чернильная душа! Оправдывай свое прозвище!

Кочевник и галл принялись на пару подбадривать Гуделина воплями. На мгновение Горгид подумал, что эти крики обращены к нему, и вздрогнул. Но то, что соседи отвлеклись от него, не слишком придало ему бодрости.

— Прости меня, — тихо обратился он к Спасии. — Ты не виновата…

— Можно мне помочь? Ты так ласков с незнакомкой, которую никогда больше не увидишь…

Пораженный, грек начал было возражать, но остановился на полуслове.

— Может быть, ты и вправду сможешь помочь мне, — сказал он и коснулся ямки на ее шее. Это напомнило ему нежность знакомого жеста. Горгид едва не вскрикнул, когда почувствовал, что его тело ответило на ласку. Он отвел лицо Спасии в сторону и лег рядом на матрас.

— Ну вот, — прошептала она, счастливо вздохнув. Вскоре ее дыхание стало коротким и прерывистым, зубы впились в его губы, руки обвились вокруг тела и притянули его к себе. Он тихо засмеялся, когда она задрожала и вытянулась.

Горгид бросил все и ушел в степи, желая порвать с прошлым. Но что он до такой степени освободится от груза былого — этого он никак не ожидал. По иронии ситуации, поскольку сам он не находился во власти эмоций, он смог продолжать любовную игру гораздо дольше, чем все его товарищи. Спасия полуоткрыла рот. Ее глаза сияли. Настала очередь Олбиопа, Виридовикса и Арига аплодировать выносливости грека. Когда наконец все кончилось, хамор подошел к нему и хлопнул его по мокрой от пота спине.

— Я был неправ, — сказал Олбиоп. Это было далеко не шуточным признанием от упрямого степняка.

Дебош продолжался далеко за полночь. Кумыс и горячие объятия сменяли друг друга. Защитив свою репутацию мужчины, Горгид решил, что может спокойно воздержаться от дальнейшего участия в оргии. Впрочем, и Спасия не настаивала на этом. Они лежали, прижавшись друг к другу, и тихо разговаривали. Он рассказывал о своем путешествии, а она — о жизни в поселке, пока сон наконец не сморил обоих.

Перед тем как заснуть, Спасия негромко сказала:

— Я надеюсь, что ты подарил мне сына.

Это снова разбудило уже засыпавшего грека. Но единственным ответом на его тихий вопрос было ее ровное дыхание. Он прижался ближе и заснул.

На следующее утро громким стоном всех пробудил Олбиоп. Держась обеими руками за голову, будто опасаясь, что она отвалится, хамор откинул в сторону кожаную занавеску и, все еще голый, побежал к колодцу. Горгид слышал, как хамор ругается, проклиная веревку и тяжелую бадью. Затем Олбиоп обрушил воду на свою раскалывающуюся голову. Другие хаморы весело смеялись над его печальным состоянием.

Кочевник вернулся назад. Вода стекала с его жирных волос. Это было его первое купание за долгое время. Несмотря на “ванну”, от кочевника исходил тяжелый дух пота, своего и лошадиного. При одной только мысли о завтраке Олбиоп содрогнулся, но глотнул кумыса из бурдюка.

— Клин клином вышибают, — сказала Спасия. — Это спасет его от похмелья.

Девушка поджаривала заячью ножку для Горгида. Одетая, она снова казалась ему совсем чужой.

Грек копался в своем мешке. Надо же, сколько лишнего барахла с собой набрал! Наконец он нашел маленькую серебряную коробочку для порошковых чернил с изображением Фоса на крышке и протянул ее Спасии.

Спасия попыталась отказаться:

— Прошлой ночью ты отдал мне всего себя.

— Обмен был равным, — ответил он. — Возьми эту вещь хотя бы за то, что ты сумела расширить мои горизонты.