Бархатные тени - Андрэ Нортон Страница 18

Ненавязчиво намекнув, что здесь может быть замешана Викторина, я подобрала верный ключ. Он кивнул.

– Да, это возможно. Отлично, мисс Пенфолд, но запомните, то, что я скажу – в основном, слухи. Этот город – настоящий кладезь странных историй, и по улицам его ходят люди с весьма необычным прошлым. Миссис Плезант – весьма респектабельная домоправительница мистера Милтона Лэнтина. Вдобавок она владеет и управляет меблированными комнатами, которые сдает некоторым высокопоставленным джентльменам. Она питает огромный интерес и выказывает большую симпатию представителям негритянской расы. До отмены рабства она была известна тем, что использовала некоторые положения калифорнийских законов, чтобы освободить рабов, завезенных на юг против их воли. Она делала значительные вклады в дело Федерации на протяжении войны, а затем обеспечивала работой освобожденных рабов в различных заведениях – в прачечной, на извозном, при сауне и так далее. Она организовала неофициальное агентство по найму, поставляющее вышколенную прислугу не только для отелей, но и для частных домов.

– Все это звучит, как если бы она была во всех отношениях уважаемой особой. Однако ваше поведение наводит на мысль, что это не вся правда, – заметила я.

– Дальнейшее – только слухи. Полагают, что она вызнает тайны, порочащие тех людей, которых она хочет держать под контролем. Так она может оказывать давление, в конечном счете добиваясь собственных целей. Но, повторяю, я лишь передаю слухи. Правда… это только то, что можно доказать. Однако, я не пожелал бы какой-нибудь леди моего круга знакомства с миссис Плезант.

– Благодарю вас. Ваша откровенность может оказаться очень полезной.

– Есть еще одно… – Сейчас он, казалось, был смущен, словно собирался повторить такое, что я могла счесть нелепицей. – Про нее также говорят, будто она – «королева вуду». Это, насколько мне известно, высшая жрица в некоем языческом культе…

Вуду! Тогда это действительно связано с гаданием. Разве Мари Лаво, Королева Вуду Нью-Орлеана, не прославилась предсказаниями в той же мере, что и проклятиями? Она была, как я слышала, женщиной большого ума, которая, призвав себе на службу невежество и суеверия, извлекала немалую выгоду из своей власти над потусторонними – силами.

– Но все это, конечно, чепуха, – быстро добавил он. – И…

Что еще собирался он сказать, я так и не узнала. Вошла Викторина с листком бумаги в руках.

– Тамарис!.. – сразу начала она, затем, заметив мистера Кантрелла, она приветствовала его улыбкой и адресовалась к нему с одной из тех вспышек детской веселости, из-за которых порой выглядела моложе своих лет.

– Месье, то что вы отважились прийти в такой промозглый вечер, просто ради того, чтобы принести нам добрые вести – подвиг истинной доброты. Ведь на улице уже почти ночь.

Она изящно, но чуть преувеличенно вздрогнула. Мистер Кантрелл был уже совершенно растерян.

– Амели сварит нам шоколад, какого, я уверена, вы не найдете в этой туманной стране. Вы просто должны выпить с нами чашечку. Это ничтожно малая награда за столь добрые вести! Только подумайте, Тамарис, завтра мы будем избавлены от сырости и мрака! Мы едем в загородный дом моего брата. Мистер Кантрелл сопровождает нас, что с его стороны большое одолжение. Ну, может ли что-либо быть приятнее?

Викторина была весела и совершенно очаровательна, какой могла быть, когда хотела. Она проводила нашего гостя к креслу, приказала Амели поторапливаться. Однако, – я все больше и больше убеждалась, как мало ее знаю, – у меня сложилось впечатление, что все признаки удовольствия были показными, и она вовсе не так счастлива, как хочет нас уверить.

Я не заметила, чтобы мистер Кантрелл нашел шоколад столь удачным, как обещала Викторина. Но поскольку именно она наливала ему чашку, он мужественно тянул приторное питье, пока к нам не присоединилась миссис Дивз.

Она являла собой великолепную картину в бархатном платье глубокого гранатового оттенка с изобилием бахромы и бисерных вышивок. При всей моей неприязни я не могла отрицать, что она в равной мере красива и эффектна. За ней, неся ее бархатный плащ, подбитый мехом, следовала высокая худая женщина несколько сурового вида.

Викторина округлила глаза от восторга… пожалуй, издевательского.

– Tres chic, chere [12]Огаста. Но до того, как вы покинете нас, вы должны услышать хорошие новости. Мой брат наконец прислал письмо. Он хочет, чтобы мы завтра уехали на Ранчо дель Соль. Мистер Кантрелл будет сопровождать нас.

Миссис Дивз явно не сочла новость приятной.

– Но мне нужно задержаться в городе хотя бы на день… это связано с деловыми вопросами, – запротестовала она.

– Мы понимаем, Огаста, но так хочет Ален. Он много раз повторял, что вы не должны тратить все свое время на меня и мои дела, когда мы сюда приедем. Он не ждет от вас такой жертвы.

Викторина скромно опустила ресницы, но было совершенно ясно, что она наблюдает за миссис Дивз. Я уже усвоила, что она наслаждается этим тайным поединком.

– Мы будем в полной безопасности с мистером Кантреллом.

Миссис Дивз бросила суровый взгляд на молодого человека, поднявшегося при ее появлении и теперь стоявшего с чашкой шоколада в руках.

– Не понимаю, почему Ален не сообщил нам прямо… – начала старшая из женщин, но Викторина прервала ее:

– Ах, но он так и сделал, Огаста. Он послал телеграмму, а мистер Кантрелл доставил ее. Она адресована мне и Тамарис, значит, нас двоих она и касается. Вас он не упомянул, потому что знал, что у вас есть свои дела, которыми вам нужно заняться.

При всей моей нелюбви к миссис Дивз, я не могла не восхититься, как быстро она приспособилась к ситуации. Возможно, она еще не осознала враждебности, крывшейся за вежливостью Викторины. Но она справилась с собой так быстро, что я подумала: на такое способен только тот, кому не привыкать к превратностям фортуны.

Однако она оставила за собой последнее слово, потребовав, чтобы мистер Кантрелл сопровождал ее хотя бы до дамской гостиной внизу, и у него не было предлога отказаться. Тереза накинула плащ ей на плечи, подала ей веер и вечернюю шаль. Затем, не обращая на нас внимания, горничная прошествовала обратно в комнату своей хозяйки и захлопнула дверь в тот момент, когда входная дверь грохнула за миссис Дивз и мистером Кантреллом.

Викторина разразилась каскадом смеха.

– Как она разозлилась, наша Огаста! Вы заметили, она изо всех сил старалась это скрыть? Она хотела поехать с нами, как будто она уже напялила кольцо Алена на один из своих толстых пальцев. Но она его никогда не наденет… никогда!

Она снова засмеялась, но на сей раз по-иному: не беззаботным смехом юной девушки, низвергающей авторитеты, скорее уж в этом смехе слышалась злоба. Затем она резко сменила тему.

– А что вы думаете, Тамарис, об этом чопорном мистере Кантрелле? Никогда не поверю, чтобы он хотя бы пробовал шоколад прежде. Но он был слишком вежлив, чтобы морщиться. Я считаю, он очень похож на большого медведя, ходящего на задних лапах. Когда мой брат говорит: «Ап! Сделай это, сделай то!» – он подчиняется. – Голос ее вдруг упал. Потом она вернулась к своему детскому тону. – Тамарис, не делайте такого лица. – Она так изобразила оскорбленную чопорность, что я против воли улыбнулась. – Вы думаете, что я говорю невозможные вещи, которые для jeune fille, для одной из ваших «законченных» юных леди, просто недопустимы. Но я – это я, Викторина. Я не могу быть обструганной и отшлифованной, не могу позволить двигать себя туда-сюда, не могу быть образцовой юной леди. Я могу быть только собой. – Такой серьезной интонации я прежде у нее не слышала. – Я должна быть собой!