У волшебства запах корицы - Надежда Мамаева Страница 18

Косяк и наличник двери были широкими, так что, зацепив дужку ведра за выпирающую шляпку гвоздя, я хоть и ненадёжно, но закрепила его.

Теперь всякий, пожелавший ко мне тихонько войти без стука, будет окачен холодной водой.

Притаилась под одеялом. Сон, как назло, шел, и зевать хотелось немилосердно, но я бдела, за что и была вознаграждена в итоге.

Спустя изрядное количество времени, когда в голове окрепла и утвердилась мысль, что все впустую, дверь приоткрылась чуть пошире, впуская стройную мужскую фигуру. Наверняка шпиён захотел посмотреть, что же я строчу.

Уже приготовилась услышать плеск пролившейся воды, но вместо этого раздался грохот и идиоматические выражения, в которых я поняла лишь предлоги и одно местоимение: «в», «на», «между» и «твою». Остальное оказалось скрыто лингвистической тайной.

Причина озвучки многоэтажной конструкции была проста: пока дверь приоткрывалась и Эрин просачивался в комнату, ведро в лучших традициях белорусского партизанского движения решило, что воды лазутчику мало. Когда дверь открылась чуть сильнее, то дужка соскочила с ненадежного крепления над косяком. В результате проржавевший раритет стоймя упал на макушку разведчика.

Тишина оказалась нарушена, поэтому притворяться спящей смысла уже не было, а вот разыграть испуганную девицу — ситуация вполне позволяла. Этим и воспользовалась. Схватив канделябр, подскочила к эльфу. Я хотела всего лишь замахнуться и пригрозить, что незачем посягать на женскую добродетель и шляться по чужим спальням ночью.

Пострадавший сидел, потирая макушку и глядя в пол, поэтому меня заметил только в последний момент. Увидев грозящий его лесной светлости канделябр, Эрин взмахнул рукой в движении, отточенном до рефлекса.

Мелькнула какая-то то ли брошка, то ли просто цацка, и я тут же ощутила на руке жжение, словно запястье в оттяг ударили ремнем.

— Мрак и преисподняя! Марак кечир! — выругался эльф, шипя от боли.

— Едрен батон! — Это уже я.

Наши запястья связывала цепь. От обычной ее отличало хотя бы то, что она светилась и жгла.

Первым дать не только эмоциональную, но и логическую оценку ситуации сумел остроухий.

— Госпожа Кассандриола, — мое имя, сказанное с явными матерным акцентом, с сегодняшней ночи, похоже, войдет у ушастого в список изощрённых ругательств, — зачем вы покушались на меня? Я подумал, что на меня нападает бандит, а рефлексы, знаете ли, штука осознанию не всегда поддающаяся… Привык активировать защитные амулеты.

Эльф хотел еще что-то сказать, но я его перебила:

— Вы путаете, дорогой Эрин. Это вы покушались на мою честь, я всего лишь ее защищала.

Леголасообразный лишь покачал головой.

— Вы, княгиня, не понимаете. Я активировал амулет, задача которого связать преступника. Его обычно кидают издалека, и он разворачивается сетью, а если под ноги — по принципу кнутовища обвивает икры. Мы же с вами оказались слишком близко, и он соединил нас.

— Так в чем дело? Разъедините, и делов-то. — Я даже нетерпеливо топнула ножкой, входя в роль капризной барышни.

Запястье снова обожгло, хоть и не так сильно. Судя по всему, эта цепь реагирует на движение.

— Не так просто. Снять блокировку можно специальным ключом, но он остался в моей комнате…

Закипающий эльф — это зрелище. Жаль только, что насладится им в полной мере не дал шум шагов.

Эрин, услышавший их первым, подхватил злополучное ведро и резво рванул к кровати, потянув и меня.

— Ложись на кровать и свесь руку с той стороны, так, чтобы вошедшему меня видно не было. Я спрячусь за кроватью.

Его логика меня ошарашила. Похоже, он что-то прочел на моем лице, или просто объяснить было быстрее, чем тащить на жгущем кожу буксире пятьдесят кило.

— У нас обоих, княгиня, есть репутация. У вас — как молодой и верной супруги, у меня, как у проф… — он тут же исправился, — тоже есть. А домыслы и сплетни погубили уже не одно честное имя. Слуги же — чаще чем кто бы ты ни было их и разносят. Так что не артачьтесь, а делайте, как я говорю, чтобы нам обоим не пришлось оправдываться перед Арием в том, чего не было.

Решила положиться в этом вопросе на эльфа. Как-никак, он-то рискует намного большим. Репутация создается годами, а разрушается в один момент. И порою даже не проверенными фактами, а вот так, из-за слухов и нелепых ситуаций.

Когда Нария вплыла в комнату (а это именно она проявила бдительность), я чинно лежала на постели, накрывшись одеялом чуть ли не до подбородка.

— Видимо, показалось, — расслышала я ее бормотание.

Лужа, растекшаяся на полу, в темноте была не видна, и камеристка не обратила на нее внимания.

Как только дверь закрылась, я прошептала:

— Вылезайте.

Голова эльфа показалась над кроватью, волосы, встрепанные и в пыли, теперь не имели ничего общего с утренней его причёской.

— Знаете, княгиня, признаться, в своей долгой жизни мне приходилось, конечно, в том числе и прятаться под кроватями, но обычно этому предшествовала ночь любви. Вы же единственная, кто заставил меня, как какого-то горе-любовника, скрываться, но при этом подарили вместо ласк здоровенную шишку. — С этими словами Эрин покосился на ведро, лежавшее рядом с ним.

Раритетный сосуд не ответил, лишь лунный луч скользнул по его вмятому днищу.

— Все когда-то случается в первый раз, — философски заметила я. — Давайте лучше решим вопрос с этим милым светящимся и жгущим руку браслетом.

— Жгущим? Обычно цепь раскаляется, если в том, кого она связывает, есть магия. Оковы ей и подпитываются. За себя могу поручиться: во мне нет ни капли способности к чародейству. Остаетесь только вы.

Крыть было нечем. Вот уж удружил покойничек-архимаг… Оставив заявление остроухого без комментариев, я продолжила мысль:

— Не суть важно, давайте решать этот щекотливый вопрос.

— А может, — в голосе эльфа появились мурлычущие нотки, — это сама судьба свела нас… И лишь вам суждено отвернуть меня от мужских ласк, и именно с вами, Кассандриола, я познаю всю прелесть единения с женщиной…

«Так, вторая часть Марлезонского балета: опять этот леголасообразный начал свои игры в кошки-мышки», — хмыкнула про себя. Возможно, будь я наивной тургеневской барышней, этот страстный шепот, горящий взгляд и учащенное дыхание, вкупе с юношеским стремительным порывом, по итогам которого наши лица оказались столь близко, что можно было уловить дыхание друг друга, и возымели бы эффект. Но, во-первых, я знала, что эльф никакой не любитель сильного полу и это все блеф чистой воды; а во-вторых, его намерение быть ближе обусловлено отнюдь не любовью. Вернее, нет, любовью, но к деньгам, обещанным ушастому в качестве гонорара за слежку.

Увидев в моей руке канделябр, эльф замолчал на полуфразе.