Сила меча - Дмитрий Тедеев Страница 18

Крепко хлопнув меня по плечу, Олег скользнул в сторону, мгновенно исчез, растворившись в тени каштана. А я, резким выдохом прогнав остатки страха, достал Лунный хрусталь. И сквозь его мерцающую глубину пристально вгляделся в крест церквушки, ярко выделяющийся на небе между ослепительно–белой луной и домом с чёрными провалами окон…

Сначала ничего не вышло. Я старательно всматривался через камень в церковный крест, но “раздвоить” зрение, увидеть два креста никак не удавалось. То выпучивал глаза, то усиленно моргал – без малейшего результата. Я даже позавидовал горьким пьяницам, у них, говорят, в глазах иногда двоится без малейшего усилия. А мне – хоть лопни от натуги, всё равно ничего не выходит.

А время шло. Луна хоть и медленно, но вполне ощутимо перемещалась по небу. И отражение луны, только что появившееся в разбитом оконном стекле, скоро начнёт меркнуть и опять исчезнет.

Если бы не Олег, который, я знал, затаив дыхание, наблюдал за мной из тени каштана, на этом бы всё и закончилось. Так и не начавшись.

Но Олег был рядом, и мне было невыразимо стыдно перед ним. Торопливо ещё раз стал вспоминать его подробную инструкцию.

“Нужно вглядеться в камень, всем существом погрузиться в его глубину. Так, чтобы было ощущение, что и ты сам, и весь наш мир – внутри него. После этого можно будет раздвоить зрение, увидеть на месте одного креста два. Для этого попытайся разглядеть что‑то, что находится за крестом, очень далеко за ним, в бесконечности, а потом, не останавливаясь, продолжай, усиливай это раздвоение. Только сначала чуть наклони голову налево, чтобы луну и её отражение в окне можно было увидеть как бы на одной высоте…”

Как же я забыл! Про голову!

Наклонив голову и немного наклонившись сам, я ещё раз вгляделся в перекосившийся крест внутри камня, стараясь проникнуть взглядом сквозь него. Вгляделся далеко, неимоверно далеко, в Бесконечность, в Бездну, скрытую за этим крестом. А потом, не останавливаясь, ещё дальше.

И сразу понял, что это началось.

Зрение удалось наконец расфокусировать, и луна на небосводе сдвинулась и стала приближаться к раздвоившемуся наконец кресту. И лунное изломанное отражение в разбитом оконном стекле тоже стало приближаться, только с другой стороны.

И вот – эти две луны соединились в каменной глубине, стали одним целым.

А мир вокруг, наоборот, вдруг раскололся. Как будто тоже отразившись в разбитом зеркале. Распался на мелкие куски. Которые тут же стали смещаться! Смещения поначалу были едва заметные, но мир после каждого малейшего сдвига его осколков становился иным.

И я сам тоже как будто раскололся. Как будто раздвоился, разделился на двух разных людей.

Один из них знал, что мир на самом деле остался прежним, что он лишь видится теперь изменённым. А другой человек был уверен, что ему вовсе не мерещатся невероятные перемены, что мир на самом деле меняется.

Всё быстрее и быстрее.

Осколки мироздания беспорядочно перемешивались как во вращающемся калейдоскопе, вращение быстро усиливалось, и вскоре перед глазами замелькало так, что закружилась голова, и показалось, что я куда‑то лечу, падаю, что меня затягивает в громадную воронку…

Или… не показалось?

Головокружительное падение в Никуда быстро закончилось, и я тут же чуть не задохнулся от ужаса и восторга. Реальность и вымысел переплелись друг с другом, и уже было невозможно отделить одно от другого.

Я по–прежнему сидел на скамейке и вглядывался сквозь камень куда‑то вдаль. Чувствовал, что в любой момент могу встать и уйти. Или просто положить камень в карман. И тогда всё закончится.

Но я не хотел, чтобы это заканчивалось.

Потому что передо мной распахнулась Вселенная, Бесконечность. Совсем не так, как во Сне, в котором Вселенная была чужой и враждебной. Сейчас Вселенная приняла меня в себя, и я, захлебнувшись счастьем, растворился в ней без остатка. То, что “я”, сидящий на скамейке, видел просто глазами, другой “я”, растворённый в этой бесконечной Пустоте, ощущал всем своим существом, каждой мельчайшей клеточкой, каждым атомом своего тоже бесконечного тела.

Первый “я” увидел, как Луну перечеркнул яркий след падающего метеорита, а другой “я” сразу понял, что это вовсе не метеорит. Вернее, не только метеорит. Ослепительно яркая черта, возникшая на Луне, оказалась ещё и лезвием Меча.

Лунного Меча.

Меч был прекрасен. Наполненный серебристым светом, раскалённый добела и в то же время бесконечно холодный. Он был похож на японскую катану, с изящной круглой гардой и длинной, рукоятью.

Мне захотелось прикоснуться к Мечу, и тут же обжигающая космическим холодом рубчатая рукоять оказалась в моей ладони.

Я ощутил себя всемогущим. Чуть ли не равным Богу.

Я мог ВСЁ. Я был Вселенной, и Вселенная была мной. Любое моё желание тут же мгновенно бы осуществилось. Я трепетал от непередаваемого восторга. И ужаса.

Потому что второй “я” (или, наоборот, первый?), тот, который всё ещё сидел на сломанной скамейке, хорошо помнил предостережение Олега. Его слова о том, что ЭТО очень серьёзно и очень опасно. Его просьбу быть осторожным. Ничего не делать с Мечом. Ничего ни у кого не просить. Ничего не желать. “Бойтесь своих желаний…” Я теперь точно знал это, любое моё желание в самом деле могло тут же осуществиться.

Я ничего не делал, ничего не просил, ничего не желал. Мне действительно ничего больше не было нужно. Я был счастлив, просто переполнен бесконечным счастьем. Таким же бесконечным, как и Великая Пустота, с которой я соединился.

А потом…

Потом наваждение схлынуло.

Всё вернулось на свои места. Я по–прежнему всего лишь сидел на скамейке и таращился на камень. Вот только сердце так и заходилось в груди, изо всех сил пытаясь вырваться наружу. И тело было каким‑то наэлектризованным, как будто всё ещё наполненным щекочущим и летучим лунным светом.

И правую ладонь всё ещё жгло, по–настоящему жгло от недавнего прикосновения раскалённой космическим холодом рубчатой рукояти.

И душа рвалась на части от нестерпимой боли. От непередаваемой горячи утраты. Утраты Единства с Великой Пустотой…

Потихоньку открыв дверь, я скользнул в квартиру. Осторожно разувшись, на носках ощупью стал пробираться к постели.

Щёлкнул выключатель, коридор залил свет.

Передо мной стояла мама.

Молча стояла. Но лицо у неё было такое… Что я как маленький чуть не заревел от стыда и жалости к ней. Кошка, оглядываясь то на меня, то на маму, еле слышно мяукала, жалобно и обиженно.

— Мама! Ну чего ты? Ты что, испугалась? Мама, ну не надо, пожалуйста! Я просто вышел подышать на улицу…

— Максим, не лги мне!

— Почему ты решила, что я лгу?!

— Ты думаешь, я не услышала, как ты уходил? Ты знаешь, сколько времени ты “дышал” на улице? Ты знаешь, который сейчас час?