Балканы - Юрий Бурносов Страница 18

У попавших в сеть девширме мальчишек было два пути: их либо отправляли в села и городки Анатолии — той части империи османов, которая располагалась к югу от Босфора, — где они работали, набирались сил и учились говорить по-турецки, либо же зачисляли в одну из дворцовых школ, где они попадали под начало славившихся своей жестокостью «белых евнухов».

Обучение в этих школах было суровым испытанием — помимо многочисленных наук, мальчиков учили искусству смирять свои страсти, быть почтительными, соблюдать тишину, кланяться старшим, не поднимать головы при разговоре с вышестоящими, а за малейшее несоблюдение правил и законов наказывали палками. Зато по окончании обучения молодых капыкулу — рабов султана — отправляли в провинции на важные должности, ведь тот, кто умеет подчиняться, способен и хорошо управлять.

Но тех, кто становился государственными чиновниками, было меньшинство. Бóльшая же часть оторванных от своих семей, лишенных веры предков мальчишек пополняла огромную армию османов, образуя корпус янычаров, или «нового войска». Янычары жили в просторных казармах, ели и спали вместе, с самого первого дня беспрекословно подчиняясь правилам и традициям своего полка. Новобранцы должны были приносить клятву верности своим товарищам и султану на Коране, соли и сабле — после этого им выдавались кишащие вшами матрасы, на которых они спали первый год своей службы, учась переносить тяготы армейской жизни. Они должны были стирать одежду своим старшим товарищам, чистить им сапоги и готовить еду. Постепенно поднимаясь по невидимой лестнице, молодые янычары сами обзаводились слугами из числа новобранцев и получали все больше прав и денег — некоторые из них становились очень состоятельными людьми. Однако до самого конца службы (а пенсия полагалась только старым и увечным янычарам) им строго-настрого запрещалось жениться. Семьей янычара был его полк, и в полк переходило его имущество и все его деньги, когда янычар погибал на поле битвы .

Пехота янычар, которую князь видел глазами своего серебряного дракона, представляла собою странное зрелище. На них не было никаких доспехов, а все оружие их составляли кривые сабли и маленькие топоры или лопатки, заткнутые за широкие кушаки. Эти топоры и лопатки могли рассмешить человека несведущего, но князь хорошо помнил, какую роль они сыграли при штурме Константинополя, когда сто тысяч янычар принялись одновременно вырубать рощи, закрывавшие подступы к городским укреплениям, и рыть подкопы под стены Вечного города. Тогда только заступничество Пречистой Богородицы спасло Константинополь, но многие города, не заслужившие помощи с небес, пали под ударами янычарских лопаток.

За толпой янычар следовало еще одно войско, игрушечное — чернокожие невольники несли на своих плечах сколоченные из досок платформы, на которых стояли деревянные пушки и маленькие деревянные галеры с куклами в пышных тюрбанах. Парад этот служил исключительно для развлечения толпы. Поднимать патриотический дух должны были и дервиши — оборванные, с безумными глазами, они пели, плясали и кружились вокруг своей оси, предсказывая войску султана новые блестящие победы, а полчищам неверных — горечь и позор поражения.

Наконец, замыкали эту фантастическую армию высшие сановники империи — великий визирь, великий муфтий и сам султан, окруженный блестящей конницей. Лучшие скакуны империи накрытые спускавшимися до земли попонами, расшитыми золотом, и стремена у них тоже были позолочены. На огромном, свисающем на плечи белоснежном тюрбане Мурада Второго колыхался роскошный плюмаж из перьев цапли.

А за отрядом отборных телохранителей султана, мыча, ревя и роняя слюну, двигались тысячи верблюдов и волов, тащивших тяжелые пушки. Обоз тянулся на много лиг, и последние его арбы и телеги скрылись из виду, когда солнце уже садилось за вершины западных холмов.

Все это князь видел так отчетливо, словно наблюдал за движением войск с площадки одного из минаретов Эдирне. Тонкий, как кипарис, минарет пронзал темно-синее небо Румелии , на котором уже высыпали первые звезды. На его ажурном балконе, изукрашенном голубыми и золотистыми изразцами, стояли, обнявшись, два темноволосых мальчика, глядя вслед уходящей армии.

Один из этих мальчиков был его сыном.