Энгус. Первый воин - Орландо Паис Фильо Страница 18

— Паршивая норманнская собака, как и все остальные здесь, — прорычал Аэль.

Тогда Айвар изо всех сил ударил его рукоятью меча, так что выбил несколько зубов, а потом схватил его за волосы и плюнул в лицо.

— Мы Айвар и Хальфдан Рагнарссоны, сыновья Рагнара Лодброка, того самого, которого ты приказал бросить в кишащую змеями яму, и последнюю песню которого слышал ты один. А теперь мы послушаем, как и что ты запоешь в свой смертный час, — закончил Айвар, а Хальфдан швырнул Аэля на землю и принялся пинать его. Но Айвар остановил брата.

— Он должен быть в сознании для казни, — приказал он и заглянул прямо в глаза Аэлю. — Король должен жертвовать собой ради своих подданных, он должен сам хотеть положить за них свою жизнь.

Он приказал Аэлю лечь, распростершись на деревянный помост вверх лицом, и привязал его крепкими веревками. Потом он приказал принести кровь пятерых невинных детей, специально убитых за несколько часов до этого. Айвар лично разорвал тунику на казнимом и повелел своим скальдам описать казнь Аэля на близлежащем мегалите, для чего сначала обрызгать его кровью. После этого он приготовился и сам.

— Смерть твоя будет столь же бесчестна, как было бесчестно падение этого города, Аэль, — провозгласил Айвар. — Но на самом деле, вонючая собака, ты недостоин и такой смерти во имя славного и всемогущего Одина. Лишь твоя кровь сможет насытить дух моего отца, чтобы отныне он пребывал в мире.

И сказав это, Айвар начал делать надрезы на ребрах Аэля, чтобы срезать с них мясо и обнажить кость. Поначалу Аэль старался держаться мужественно, но скоро он потерял силу духа от боли и страха. Он начал громко кричать. Тогда Хальфдан стал лить ему на голову холодную воду, чтобы он не потерял сознания до конца пытки. Айвар быстро очистил ребра от плоти и начал пилить их. Делал он это споро и ловко, так что Аэль не терял сознания. Наконец, оба брата с обеих сторон подступили к несчастному и резким движением подняли очищенные и подпиленные ребра кверху, так что в первую секунду могло показаться, что у Аэля вдруг выросли крылья. Еще через секунду, погрузив руки внутрь, они вырвали все еще вздымающиеся и опадающие легкие умирающего короля. После этого, высоко подняв ужасный трофей, Айвар обернулся к нам и к пленникам, которых привели специально, чтобы они увидели казнь. Кровь с вырванных легких капала ему на голову.

— Один! Один! — нечеловеческим голосом закричал он.

В ответ раздался дружный хор норманнов и стук мечей о щиты. Воздух наполнился воем гнева, и все пленные, среди которых были и женщины, и дети, опустили глаза, вероятно, считая, что их Бог оставил их, и впереди нет никакой надежды.

Норманны омывали руки в человеческой крови и внутренностях, и больше всех радовался Айвар, этот страшный человек с вечно прищуренными глазами, словно не выносящими яркого дневного света. Он совершил свое отмщение сполна.

Я не знаю, что здесь было отвратительней: сама пытка или то, что последовало после, когда Аэля подвесили за ноги, и спутанные его волосы мели землю, красное толстое лицо побагровело, а челюсти клацали, как у собаки. Это было зрелище низложенного короля. Короля собачьих челюстей. Короля спутанных волос. Красного короля. Короля, который видит свое королевство, сгорающее в пламени. Такие выкрики слышались в его адрес, и это было снисхождением к его чести, ибо его все-таки продолжали величать королем.

Огонь действительно пожирал город Йорк. Отцу еще как-то удавалось удержать людей Хальфдана, но Айвар уничтожил и сжег все. Монастыри тоже были сожжены, а потом срыты до основания.

Больше всего отец возражал против убийства пяти детей — возможно, на него очень повлияла в этом моя мать-христианка.

Но все было вывернуто наизнанку, и земля превратилась в море крови.

Таким образом, Нортумбрия оказалась в наших руках. Хаос постепенно охватывал нас все больше, и я чувствовал, что становлюсь уже неспособным противодействовать ему.