Тотем Козерога - Сергей Джевага Страница 18

Солнце медленно, но неуклонно опускалось к крыше девятиэтажки, что стояла напротив. Сначала лизнуло лишь самым краешком, попробовало на вкус. Сверкнуло напоследок жгучими красноватыми лучами и решительно погрузилось. Тени удлинились, ожили. До кромешной темноты еще далеко, но появилась прохлада – первый предвестник вечера. Звуки тоже изменились, стали глуше, спокойнее.

Я сидел на балконе, пил чай и яростно пыхтел сигаретой. В голове густой компот из гипотез, фантастических предположений, опасений. Раз за разом прокручивал в уме сегодняшние события, пытался выстраивать логические цепи. Но всякий раз находилась какая-то мелочь, что рушила крепкий и прочный каркас умозаключений. Катастрофически не хватало информации.

Поговорить с Вадимом не получилось. Вернувшись домой, я обнаружил, что студента еще нет. Попробовал позвонить, но он упрямо не брал трубку. После трех или четырех неудачных попыток, я махнул рукой и решил дождаться вечера. Явиться, в конце концов. Светка и Вова уехали к родственникам – оставили записку на серванте. Я остался предоставленный самому себе.

В мозгу то и дело возникали образы скоротечной драки. Я пытался вспомнить ощущения, мысленно искал связи. Как получилось управлять пылью? Что подвигло?.. Нужно разобраться с новыми способностями, дабы в дальнейшем не ранить уже невинных людей. Обретенная сила пугает, еще и как. Во время драки превратился в нечто жестокое и холодное, не совсем человеческое. Сознание отступило, дало место чему-то или кому-то, что всегда жило во мне. Но много лет крепко спало. А теперь пробудилось, вырвалось наружу…

Неожиданно поймал себя на том, что минут пять пытаюсь пить чай из пустой кружки. Встал с табурета, потянулся и пошел на кухню. Клацнул кнопкой чайника, привалился к стене. На глаза попалась мисочка на серванте. Как раз под вентиляционной решеткой. Туда Вадим каждый вечер наливал молоко для домового.

Возникла шальная мысль. Я открыл холодильник и достал пакет с молоком. Ухмыльнулся, налил в блюдечко до краев. Чувствуя себя пациентом психбольницы, сказал с неловкостью и уважительными нотками:

– Елистрат, прости что не верил в тебя. Сам понимаешь, современный мир отрицает твое существование. Но теперь знаю, что домовые есть. Буду угощать каждый вечер. Правда-правда!

Я замолчал, огляделся. Ничего не изменилось, никто и не подумал ответить. В моей комнате клацали стрелки часов. Забурлил чайник, с клацаньем выключился. А так тихо и мирно. Я пожал плечами, залил кипяток в кружку и направился в спальню. Но когда переступал порог, в вентиляции зашуршало, закашляло. Раздался сварливый голос:

– Меду добавь!

– Что? – охнул я изумившись. Выругался вполголоса – от неожиданности дернул рукой, ошпарился кипятком.

– Мед я люблю, – проворчали из вытяжки. – И варенье. Давно сладенького не ел. Если не жалко конечно.

Я попятился, медленно поставил кружку на стол. Пытаясь сохранять спокойствие, опять полез в холодильник. На верхней полке нашел банку с вареньем. Чайной ложечкой зачерпнул, насыпал в мисочку с молоком. Добавил еще.

– Хватит! – раздался тот же голос. Тонкий, но дребезжащий, старческий. – А то слипнется. Хорошего понемножку.

Вновь заскреблось, заскрипело, будто маленькие коготки царапали по бетону. Пластиковая решетка дрогнула, вывалилась наружу. Из черного отверстия показалось серенькое и мохнатое. Звонко чихнуло, шмыгнуло носом. В воздух взвилось облако пыли и штукатурки. Существо выбежало из туннеля вентиляции, быстро метнулось к полу и подобрало решетку, потащило наверх, покряхтывая от натуги.

Колени подогнулись, и я бухнулся на кухонный табурет. С интересом присмотрелся к еще одному жителю квартиры. На первый взгляд – бесформенный клубок шерсти. Но при ближайшем рассмотрении… Маленький человечек, с ладонь ростом. Весь заросший, мохнатый. Длинные волосы покрывали тело, спереди – окладистая борода. На темном сморщенном личике блестели глазки-бусинки, выпирал длинный и острый нос. Из-под бороды торчали маленькие ручки, босые ножки. На голове острые кошачьи ушки с мохнатыми кисточками. Домовой одет в длинную рубашку из обрывков цветных лоскутов. По стене передвигался легко и стремительно как по горизонтальной поверхности, будто закон гравитации совершенно не действовал.

Елистрат приладил решетку на место, покряхтел и оглянулся.

– Что вылупился? – буркнул он. – Где твое: «Гой еси дядюшка домовой»? Ах да, забыл… Ты же из этих самых, непосвященных. И как только волшебную силу урвал? Говорил и говорю – мир катится в пропасть.

Бормоча ругательства, домовой скатился по стене, подобрался к мисочке. Достал откуда-то из складок бороды малюсенькую деревянную ложечку, зачерпнул молока с вареньем. Выпил, зажмурился от удовольствия.

– Малиновое, – крякнул он. – Угодил, молодец. Вадик нечасто балует сладеньким. Говорит – обленюсь, растолстею. Прав, конечно, но все равно мог бы и почаще…

Елистрат зачерпнул еще. Потом вошел во вкус, ложка замелькала быстро-быстро. Сначала хлюпало, затем застучало о дно миски. Я мотнул головой, со стуком захлопнул челюсть. Надо же – живой домовой!

– Эээ… – промычал я. – Гой еси, дядюшка домовой!..

– Поздорову, молодец! – усмехнулся Елистрат, принялся вылизывать миску. – Очнулся-таки. А я подумал – так и просидишь истуканом деревянным. Благодарствую за подношение!

Серым клубком метнулся во внутренности серванта, притащил салфетку и начал деловито вытирать миску. В кухню зашла Багира, потянула носом воздух, зажмурилась. С места запрыгнула на верхушку шкафа, воткнула усатую морду в тарелочку. Лизнула остатки молока с вареньем, презрительно фыркнула – не понравилось.

– А ну брысь, ведьмино отродье! – рявкнул домовой, погрозил кулачком. – Сколько раз мое молочко лакала! Никак не нажрешься, скотина бессловесная! Мышей лови!

Багира зашипела, разинула пасть, будто намереваясь цапнуть домового. По размерам как раз – со среднюю крысу. Еслистрат воинственно выставил перед собой ложку, встал в позицию.

– А ну не ссорится! – гаркнул я внезапно для себя. – Багира, брысь с серванта! Сейчас колбасы дам.

Кошка вздрогнула, пристыжено отступила и спрыгнула на пол. Сразу подбежала, начала мурлыкать, тереться о штанину. Домовой спрятал ложку, вновь принялся вычищать тарелку. Проворчал, не оборачиваясь:

– Благодарю за защиту, молодец! Совсем замучила мышатница. Проходу не дает. И вроде своя животина, волшебная, но тоже молочко любит.

– Не за что, – ответил я. Вытащил из холодильника палку варенки, отрезал толстый ломоть. Покрошил и насыпал в кошачью миску. Багира сразу же распушила хвост, подбежала и потерлась. – Ну-ну, не подлизывайся. Нагулялась? Хорошо хоть послушалась и вернулась.

Кошка мяукнула, сверкнула зелеными глазами-плошками: мол, не ругайся хозяин, я хорошая. Вонзила зубы в колбасу, стала аккуратно есть. Я отряхнул ладони, вновь присел и стал заворожено наблюдать за домовым. Тот суетился, хозяйничал. Вытер миску, спрыгнул на пол и выбросил использованную салфетку в мусорное ведро. Вернулся обратно, заметался по шкафу: собирал крошки, подметал бородой пыль.