Игры вышнего мира - Олег Авраменко Страница 18

— Да, он суров, — согласился Марк. — Помню, мы чуть ли не на цыпочках проходили мимо его кабинета.

— Кстати, — сказал Ульрих, — теперь кабинет истории находится на четвёртом этаже, в четыреста седьмой аудитории. А шестьсот двенадцатой больше не существует.

— Как это не существует? — переспросил Марк. — Испарилась она, что ли?

— Да нет, просто её замуровали. В коридоре теперь сплошная стена, даже нельзя заметить, где раньше была дверь. Правда, снаружи окна остались, но только для того, чтобы не портить внешний вид здания. А изнутри они заложены кирпичной кладкой. Всё это сделали четыре года назад, во время летних каникул. Тогда я ещё не работал в школе.

Здесь, в северном полушарии Торнина, лето приходилось на октябрь, ноябрь и декабрь, а учебный год начинался в январе, одновременно с календарным.

— Ну и ну! — произнёс Марк удивлённо. — Зачем это понадобилось?

— Никто не знает. Кроме Ильмарссона, разумеется. Говорят, он самолично замуровал аудиторию, а строителей вызвал только для того, чтобы они навели порядок в коридоре — замазали кладку, где была дверь и аккуратно перекрасили всю стену. А потом главный мастер установил такие мощные защитные чары, что пробиться сквозь них и узнать, что там внутри, совершенно невозможно.

— Но ведь пробовали?

— Само собой. Думаю, каждый из учителей пробовал… очень осторожно. Потому что Ильмарссон всех предупредил, что бывшая шестьсот двенадцатая аудитория теперь запретная зона. И тебя предупредит, обязательно. Два года назад, когда я только начал работать в школе, один ассистент — уже забыл его имя, кажется, он был с кафедры ритуальной и предметной магии, — так вот, он попытался взломать защиту через потолок пятого этажа. Не добился ничего, зато поднял тревогу. А тем же вечером собрал свои вещи и умотал отсюда.

— Главный мастер его выгнал?

— Да. Причём сразу, без промедления, даже не стал выслушивать никаких оправданий. Просто сказал: «Вы уволены. Прошу до завтра освободить вашу квартиру». И всё.

— Круто, — сказал Марк. — А что об этом говорят? Ну, не о том ассистенте, а вообще о замурованной аудитории?

— Сейчас уже почти ничего, — ответил Сондерс. — Привыкли. Она стоит себе на месте, никак себя не проявляет, ничего с ней не происходит, вот все и стали считать её просто чудачеством главного мастера. Может, он хранит там некие мощные и особо опасные артефакты, а может быть, держит каких-нибудь злобных зверушек, которых нельзя выпускать на волю.

— Но как? Ведь ты сам сказал, что аудитория кругом замурована.

Ульрих хмыкнул:

— Возможно, не кругом. На нашем этаже, точно над ней, находится квартира Ильмарссона.

— Ага! — сообразил Марк. — Вход сверху?

— Вот именно. Вряд ли это случайное совпадение. Наверняка он выбрал шестьсот двенадцатую именно для того, чтобы всегда иметь туда доступ, закрытый для других. К тому же теперь и квартира главного мастера защищена такими же мощными чарами — а раньше, я помню, они были гораздо слабее. Согласись, всё это неспроста.

— Да, неспроста, — согласился Марк.

Позже Сондерс предложил вместе пообедать, и хотя Марк не чувствовал себя голодным, отказываться не стал. По пути в столовую они повстречали двух молодых женщин, скорее даже девушек, ровесниц Ульриха или чуть моложе (а может, чуть старше), одетых в учительские мантии. Сондерс познакомил с ними Марка; одну из них, сероглазую брюнетку, звали Гвен Фицпатрик, а другую, со светло-русыми, почти белокурыми волосами и ясно-голубыми глазами, — Андреа Бреневельт. Обе были ассистентами преподавателей, причём Андреа оказалась коллегой Марка — она тоже работала на кафедре общей магии.

После короткого обмена любезностями девушки пошли дальше по коридору, а Марк и Ульрих свернули на лестницу и стали спускаться вниз. Когда они миновали два этажа, Сондерс произнёс:

— Мы да они — это вся молодёжная часть учительского коллектива. Так сказать, команда юниоров. А всем остальным уже за тридцать. — Затем помолчал немного, почему-то вздохнул и добавил: — Аппетитные цыпочки, правда?

— Да, — рассеянно ответил Марк. Он тоже думал о Гвен и Андреа, однако его мысли были напрочь лишены какой-либо сексуальной окраски. Обе девушки показались ему смутно знакомыми, и теперь он силился вспомнить, где и когда их видел. Но безуспешно…

— Жаль только, что обе они жуткие недотроги, — огорчённо продолжал Ульрих. — Ещё в самом начале я пытался приударить за Андреа, но она меня сразу отшила, решительно и бесповоротно. Гвен, правда, не такая суровая — за полтора года аж четыре раза позволила сводить себя в театр. С такими темпами мы лет через пять начнём держаться за руки. Порой мне кажется, что Гвен с Андреа… ну, ты понимаешь.

Марк понял.

— Ты это серьёзно?

Сондерс пожал плечами:

— Никаких доказательств у меня нет, одни лишь подозрения. Но ты сам посуди: если две молодые девушки упорно игнорируют мужчин и постоянно вместе — как тут не заподозрить! Только об этом лучше помалкивать — если Ильмарссон услышит, может здорово разозлиться.

— С какой стати?

— Говорят, что Гвен его дочь. И это, как на меня, весьма смахивает на правду. Если хорошенько присмотреться, то между ними можно заметить некоторое сходство — правда, слабенькое. По слухам, Гвен родилась высшим магом, но чуда, увы, не случилось — в трёхмесячном возрасте её колдовской дар нивелировался до обычного доминантного.

Теперь Марк вспомнил. Ещё когда он учился в школе, среди учеников ходили туманные сплетни о том, что лет двадцать назад Ильмарссон отвёз свою недавно рождённую дочь в какой-то далёкий архипелаг, там оставил её на попечение приёмных родителей и больше с ней не виделся. И Марк, и Беатриса считали эти россказни сплошной ложью, они просто не могли поверить, что главный мастер был способен на такой бездушный поступок. Однако позже Марк начал понимать, что в жизни всё бывает. Тем более — в долгой жизни высшего мага. Давно, ещё в молодости, у Ильмарссона были дети — но он их пережил, как потом пережил и внуков, и правнуков. Эти потери отбили у него всяческую охоту заводить в дальнейшем детей, и спустя много времени, когда вдруг родилась дочь (наверняка нежданная и нежеланная) и у неё нивелировался дар высшего мага, Ильмарссон решил поскорее вычеркнуть её из своей жизни, чтобы в будущем не испытывать горечь новых утрат. Но, как видно, его решимости хватило только на два десятилетия. А может, он понял, что уже начинает сдавать, и таким образом у его дочери появился шанс дожить до похорон отца…

— Вот что, Ульрих, — сказал Марк, остановившись на площадке между вторым и третьим этажами. — Извини, но мне совсем расхотелось обедать. К тому же есть ещё одно дело — я должен посмотреть, как устроилась новая ученица, которую приняли в школу по моей рекомендации.

Они попрощались, Сондерс двинулся дальше вниз, а Марк стал медленно подниматься обратно на седьмой этаж.