Тихое вторжение - Дмитрий Володихин Страница 18

Открываю дверь, ловлю на себе характерные взгляды и в течение пары секунд испытываю позорное желание задать строго уставной армейский вопрос: «Разрешите?» Давлю в себе это предательское желание и с уверенным видом сажусь за стол. Я тут заместитель большой шишки, а не хрен собачий!

Михайлов негромко спрашивает:

– Всё нормально?

– В пределах погрешности.

– Без вас решен вопрос о рейде в Зону: выход состоится завтра утром. Начальник сопровождения назначен. Утверждается кандидатура сталкера-проводника.

То есть как это утверждается? Это ж ведь я должен быть?

– Я чего-то не понимаю?

– Нет. Просто с административной машиной вы редко сталкивались всерьез. Терпи́те и молчите.

Ну да, «улыбаемся и машем», русифицированный вариант…

– Яковлев – за. Милитарии – тоже не против. Молодой, не обстрелянный, – по их мнению – так пусть «службу узнает».

Как раз в этот момент полковник говорил о том, что пора привлекать к делу новые, молодые кадры. Отставить! Не новые, а неучтенные.

Прочие военизированные люди согласно кивали.

– А я против, – неожиданно подал голос Терех. – Я против Караваева принципиально.

Воцарилось молчание.

Предупреждала бабуля: «Хорошо смеется тот, кто смеется над последним». Если бы она еще научила, как находить этого самого, который будет самым последним! Можно было бы и загодя хорошо посмеяться…

Терех, похоже, не просто так отложил свой выпад на самый финиш. Все устали, кроме нас с Михайловым. Сбросят меня, как бесполезный балласт, и до свидания. Драться за меня – это усилие прилагать. А присутствующие уже едва глаза продирают.

Короче, зацените фишку, ребята: Терех пожелал быть тем самым последним, над которым уже никто ржать не будет. Ни у кого сил на ржач не останется.

Яковлев поинтересовался его аргументами.

– Я ему не верю, – без затей ответил Терех. – Михайлов за него поручился, и я осознаю цену столь серьезной рекомендации. Публикации Караваева я и сам знаю. Неплохо. Совсем неплохо! Но… Тимофей Дмитриевич побывал в рабах Зоны. Его сознание получило вечную, ничем не стираемую владельческую отметку. Мы не знаем, до какой степени две Зоны – московская и чернобыльская – могут сообщаться друг с другом. Даже сносной рабочей гипотезы нет… Но если все-таки сообщение имеется, так не дотянется ли до уважаемого сталкера Тима старая Зона через посредство новой? И что тогда делать группе? Он ведь сыграет роль троянского коня в маленьком сообществе ничего не понимающих людей. Допустим, это всё домыслы. Допустим, гипотеза о межзоновой связи не имеет под собой никакой почвы. Но если какой-нибудь пси– или волновой удар окажется сходным по профилю с тем, что испытал уважаемый сталкер Тим в старой Зоне, я даже предсказывать не берусь, как именно он себя поведет. А непредсказуемость – самая опасная вещь, когда совершается рейд в Зону.

И ведь, мать твою, не придерешься! На словах всё верно выходит. А по жизни, так Зона на каждом сталкере метки ставит. Никто из нашего пестрого народца надежным считаться не может. Всех, что ли, поувольнять?

Тут заговорил Лазарев:

– Простите меня, я коротко. Александр Евгеньевич… может быть, несколько преувеличивает, но определенный резон в его словах есть. Видите ли, опыт моих собственных рейдов на территорию Зоны показал: уровень активности пси-аномалий там чрезвычайно высок. Даже по самым приблизительным оценкам он заметно превышает уровень активности подобного рода феноменов в периметре чернобыльского анклава. Не напрасно же мы поставили башни пси-защиты по границам московского отчужденного участка… Если будем голосовать, я, пожалуй, воздержусь. Еще раз простите, пребываю в сомнениях…

В этот момент один из нештатских очень громко высморкался, покашлял и, прислушавшись к собственному кашлю, на финише издал контрольное перханье. В достаточной степени прочистив горло, он задал Яковлеву тот самый уставной армейский вопрос:

– Р-р-шите?

– Да, конечно. Прошу вас.

– А я пр-рошу обр-ратить внимание на состав вспомогательной гр-руппы.

Сразу видно, что человек долго и со вкусом отрабатывал громкий командный голос.

– Ш-шта мы тер-ряем? С бор-ру, таксать, по сосенке… А задачу р-шать надо? Пр-раильно я грю?

Не дождавшись ни от кого подтверждения, он сам себе ответил:

– Пр-раильно. Боевая з-дача ставится? Р-риск пр-ри ее выполнении пр-редполагается? Как и у всякой боевой з-дачи. Заодно и увидим, чего стоят новые р-ребята.

– Пр-раильно, – поддержал его полковник.

– Не очень хороший аргумент, простите, – опять вмещался Лазарев. – Да, группа полностью состоит из новичков, это, можно сказать, премьера третьего состава в нашем театре. Не самый ценный персонал. Но там же люди, надо их беречь…

Стало быть, не самый ценный персонал? «Терпите и молчите».

– Люди… – хмыкнул другой нештатский, тот, который до сих пор молчал. – Солдаты!

Тогда Михайлов сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда упаковку ампул и положил на стол.

– Вот решающий, на мой взгляд, аргумент.

Ух ты! Это на сколько же шагов вперед рассчитал мой босс нынешний разговор? И какие еще кролики припасены у него в шляпе?

– Морфинал? – прищурившись, спросил Яковлев.

– Он самый. В просторечии – «столбняк кровососа».

– Хороший ход, Дмитрий Дмитриевич…

Этот всё понял сразу. Остальные – нет.

– Э-э… простите? – осведомился Лазарев.

– Попр-росил бы р-зъяснений! – загрохотал первый нештатский.

Михайлов обратился ко мне:

– Пожалуйста, сообщите, как долго вы боролись с пси-полем старой Зоны, пока не оказались в подконтрольном положении? Я имею в виду тот момент, когда вы оказались под воздействием первый раз, не понимая, что с вами происходит, и безо всякой экранировки.

Хорошо бы этого вообще никогда не было… Но услужливая память быстро подсовывает ответ:

– Минуты три. Может быть, четыре.

– Вы сумеете ощутить признаки очередного аналогичного пси-удара, если он опять на вас обрушится?