Жестокое милосердие - Робин Ла Фиверс Страница 18

Потом меня осеняет светлая мысль:

— А может, просто убрать его, да и дело с концом?

— А ты видела на нем метку Мортейна?

Я чуточку медлю, но отвечаю правдиво:

— Нет. Но у Мартела метка была почти невидима за воротником. Может, и у Дюваля ее так просто не разглядеть?

Матушка улыбается, и до меня слишком поздно доходит, что я по глупости как раз сыграла ей на руку.

— Значит, — говорит она, — тем больше причин вплотную подобраться к нему. Не так ли?

Неисповедимы пути Мортейна! И на что Ему прятать Свои метки, чтобы их стоило таких трудов разыскать?..

— Исмэй. — Настоятельница вновь предельно серьезна. — Дюваль — один из самых доверенных советников герцогини. Нам совершенно необходимо разведать, чем дышит этот человек!

— Анна доверяет его советам больше, нежели чьим-либо еще, — поясняет Крунар.

— Так что, если он нас предает, кара Мортейна очень скоро постигнет его, — мрачно добавляет аббатиса. — Быть может, даже и от твоей руки.

Ее заставляет умолкнуть какая-то возня в коридоре. Она едва успевает нахмурить брови, как дверь резко распахивается.

И вот тут у меня перехватывает дыхание, потому что в кабинет входит собственной персоной Гавриэл Дюваль.

За ним торопливым шагом поспевает Аннит:

— Простите, пресвятая матушка! Я говорила ему, что вы просили не беспокоить, а он и не думает слушать!..

И она окидывает нарушителя спокойствия испепеляющим взглядом.

— Да, я вижу, — недрогнувшим голосом произносит аббатиса.

Она коротко, вопросительно взглядывает на меня, и я киваю, подтверждая: перед нами тот самый человек, которого я видела у Ломбара. Настоятельница переводит взгляд на хмурого мужчину, стоящего возле двери:

— Ну что ж, входите, Дюваль. Нечего на пороге торчать.

Дюваль проходит внутрь кабинета, и я едва не отшатываюсь. Его взгляд попросту раскален. Так дело пойдет, он огонь примется выдыхать!

— Настоятельница. Канцлер Крунар, — коротко кланяется он. Его гнев буквально заполняет всю комнату. — Нам следует кое-что обсудить.

Она приподнимает бровь:

— В самом деле?

— Да. К примеру, некомпетентность некоторых ваших послушниц.

Он выделяет голосом: «некоторых послушниц». Право же, зря.

— Вот уже дважды она, — он тычет пальцем в моем направлении, — встревала в мою работу! Почему монастырь раз за разом отряжает подсылов, которые уничтожают мои самые ценные источники сведений?

— Дважды? — уточняю я.

Сколь помню, до сих пор я видела его лишь один раз.

— Забыла таверну?! — И, встретив мой непонимающий взгляд, он ссутуливает плечи и расплывается в похабной улыбочке: — Как закончишь там, возвращайся к Эрве, лады?..

Тот самый увалень из таверны! Я невольно сжимаю кулаки.

В это время заговаривает настоятельница, и ее холодный голос заставляет Дюваля отвернуться от меня.

— Когда речь идет об исполнении воли Мортейна, монастырь действует самостоятельно и в одиночку. Может, мы должны предварительно спрашивать твоего позволения?

Судя по ее тону, лучше бы ему с подобными требованиями не выступать.

Он складывает на груди руки:

— Я лишь предлагаю, чтобы вы для начала хоть чуть-чуть думали и только потом действовали. Вот уже два раза вы добираетесь до очень важных людей прежде меня. Вы с вашим святым стремитесь покарать негодяев, а мне сведения нужны! Сведения, которые помогли бы нашей стране выкарабкаться из той задницы, в которой она оказалась!

— Стало быть, ты разыскивал их с намерением допросить.

Ничто в голосе аббатисы не дает возможности заподозрить, что она жалеет о нарушенных планах Дюваля.

Тот мрачно кивает:

— Я уверен, что при соответствующем… обращении они вывели бы нас на главного кукловода, у которого все нити в руках.

Крунар выпрямляется в своем кресле, внезапно насторожившись:

— Но ведь во главе всего, уж верно, стоит французская регентша?

— Не исключено, — уклончиво отвечает Дюваль. — Однако она действует через кого-то при нашем дворе, и я намерен выяснить, через кого именно!

Крунар делает приглашающий жест:

— Не поделитесь вашими подозрениями?

— Не сейчас, — негромко отвечает Дюваль.

Тем не менее его отказ потрясает.

Крунар первым приходит в себя:

— Полагаю, вы не подразумеваете, что нам нельзя доверять?

— Ни в коем случае. Просто было бы крайне неразумно болтать о каких-либо подозрениях, не имея основательных улик. К сожалению, — тут Дюваль бросает на меня очередной убийственный взгляд, — кое-кто упорно убивает всех, кто мог бы их дать!

Аббатиса задумчиво поджимает губы, складывая руки так, что рукава соединяются на груди.

— И каким образом, по-твоему, мы могли бы это исправить? Вероятно, мы должны советоваться с тобой всякий раз, когда святой призывает нас к действию?

Дюваль проводит ладонью по волосам и поворачивается к окну:

— В этом нет необходимости. Однако мы должны изобрести какой-то способ согласовать наши усилия. Покамест из-за действий вашей послушницы важные сведения так и не дошли до ушей герцогини…

Я выпрямляюсь, как от пощечины, и вполголоса произношу:

— Возможно.

Он удивленно оглядывается:

— Не понял?

Я готова радостно склониться перед моим Богом и перед моей настоятельницей, но будь я проклята, если с готовностью уступлю этому человеку! Я вскидываю голову и смотрю ему прямо в глаза:

— Я сказала: «возможно». Почем знать, может, они ничего такого важного и не сказали бы!

Он подходит ко мне и останавливается так близко, что я вынуждена задрать голову. А он еще и упирается руками в подлокотники, пригвождая меня таким образом к сиденью.

— Теперь-то мы этого никогда не узнаем, — говорит Дюваль тихо и насмешливо.

Он так близко, что я ощущаю каждое его слово как теплый комок, ползущий по моей коже.

— Дюваль! — Резкий голос аббатисы нарушает напряженную тишину. — Хватит запугивать мою послушницу!

Он краснеет и рывком выпрямляется, убирая руки с подлокотников.

— Не больно-то я испугалась, — ворчу вполголоса.

Он отвечает сердитым взглядом, но ничего не говорит.

У края его рта начинает дергаться жилка.

— Да скажите вы им! — обращается он к канцлеру Крунару. — Объясните, до чего хрупко равновесие сил! И как любое добытое слово может его поколебать!