Под Золотыми воротами - Татьяна Луковская Страница 18

— Ну, будет, будет, — растерялся от ее слез Любим. — Живой, у черниговских войско доброе.

— Отчего ж весточку не шлет, нешто у него сердце каменное?! Мать извелась вся. Мог бы и повиниться, князю в ножки пасть, так нет же, спина переломится! Бросил нас, даже Леонтия ему не жаль.

— Вершу? — удивился Любим, вспомнив христианское имя посадникова крестника. — А сирота здесь при чем?

Марья поспешно прикусила язык.

— Сын, братцем прижитый? — по смущенному лицу девицы Любим понял, что угадал. — Не иначе мужатой боярынькой от братца твоего нагулянный, да? — опять он пристально уставился на Марью. — Если бы от холопки, так чего скрывать, дело обычное, а здесь таятся, мол, сирота, найденыш. Верно?

— То я тебе сказывать не стану, — отвернулась Марьяшка.

— Да уж и так понятно. Вершей прозвали с чего? Не иначе в верше блудница младенца под порог подкинула ^[50], деду на забаву.

— Все-то ты видишь, уж не чародей ли? — хмыкнула девушка.

— И чародеем быть не надобно, чтобы одно с другим сложить.

Любим опять налег на весла, лодка побежала против течения. По левую руку из тумана выплывали острые пики речного камыша.

— Зря на брата обиду таишь, иногда приходится делать то, чего и не хочется, а чего хочется, не получается.

— Да ни чего я не таю, лишь бы живой, уж мы все ему простим, — вздохнула Марья.

— Куда, говоришь, подался, в Чернигов? А как братца твоего кличут? — оживился Любим, черниговских бояр он знал очень хорошо, сам бывал и даже подолгу жил в Чернигове. Черниговский князь Святослав не раз оказывал приют и помощь детям Юрия Долгорукого Михаилу, и Всеволоду.

— Василием кличут, Василием сыном Тимофеевым, — в девичьих глазах появилась робкая надежда.

Любим задумался.

— Не припомню такого… Да погоди ты реветь, а не во Христе имя каково?

— Добронег, — всхлипнула Марья.

— Добронег Рязанец! Высокий такой, бородища густая, белесая?

— Да, и на батюшку с лица похож, — превратилась вся в слух Марьяшка.

— Так Рязанец твой братец?! Вот так да! Уж такого удалого кто не знает, плечом к плечу рубились.

— Так он живой?!! — опять попыталась вскочить на ноги Марьяшка, озаряя лицо счастливой улыбкой, и тут же, пошатнувшись, с легким «ой» плюхнулась на лавку.

— Живехонький, в конце зимы на Колокше с нами в обороне стоял, черниговские нам крепко помогли. А бражку здоров хлебать, ни разу еще его не перепил.

— Все б вам пить, родители извелись, а они хмельное хлещут, — напустила на себя суровость Марья. — Как брату моему в очи глядеть станешь, когда он прознает, что ты его сестру в полоне держал?

— Мы люди подневольные, чай, поймет, — подмигнул Любим.

«Надо же, курица — Рязанца сестра!» Смешанные чувства обуревали владимирского воеводу, как теперь жестко с посадником линию свою гнуть, коли с его сыном из одного котла едал? «Так и Ростиславичи три лета назад не разлей вода с дядькой были, за одним столом с Всеволодом пировали, а теперь поди ж ты, враги заклятые Всеволодовы. Время такое». Военежич задумался, глядя на мутную донскую воду.

— В камыши сворачивай! — вдруг взволнованно выпалила Марьяшка.

— Зачем в камыши? — вздрогнул от неожиданности Любим.

Девушка на мгновение замялась.

— Любиться станем, — выдохнула она, быстро покрываясь румянцем.

— Чего делать? — челюсть владимирского воеводы медленно поползла вниз.

— Любиться, — уверенно повторила красавица, хлопая ресницами.

«С чего бы вдруг, да так сразу? — ничего не понял Любим. — То бежать спешит, то любиться, неужто так обрадовалась, что от брата весточку принес, что отблагодарить решила?» Где-то за ухом царапало легкое подозрение, но Марья цепко держала большими серыми глазищами внимание Любима, словно затягивая его в свой омут, бивший в спину ветер рассыпал по голой коже ворох шустрых мурашек, дыхание перехватывало. Любим как-то плохо стал соображать, а девка все смотрела и смотрела призывно и смущенно одновременно… и все же лишь на миг она не удержалась и бросила вороватый взгляд поверх мужского плеча, и этого Любиму хватило. Сбрасывая чары, он резко оборотился — на берегу кипел бой!!!

Мирошка, яростно махая мечом, отбивался от двоих онузцев, те сумели оттеснить молодого воя от валявшихся на берегу одежд и оружия. На помощь к безусому отроку уже выскакивал из воды Могута, но он был наг и не вооружен, а вдоль берега к нападавшим уже спешила подмога из пяти ратных во главе с самим Горяем. Положение становилось отчаянным.

— Вот сейчас и полюбимся, — навалился, что есть мочи, на весла Любим.

— Не надо! — взмолилась Марья, и сама понимая бессмысленность своей просьбы.