Феникс Его Высочества - Елена Соловьева Страница 18

– Пойди лучше Амона кликни, – предложила Дылде. – Раз сам не ешь.

– Еще чего, – насупился товарищ. – Обойдется.

– Фартовая права, – неожиданно поддержал меня Бобер. – Он терь, вроде как, с нами заодно.

– Нужны мы ему, как орден наемнику, – не унимался Дылда. – Он уже мечтал, как навсегда избавится от наших рож. А тут такой поворот… Ненавидит он нас, вот че.

Крепко задумалась, поколебалась. Потом поднялась из-за стола и сообщила:

– Игнором мы его только обозлим. Ненавидит Амон нас или нет, но он в нашей пятерке.

Сказала и направилась к помывочной. Сердце громко ухало где-то в пятках. Мне определенно везло на абсурды: и на Граните побывала, и в руках Ферруго. теперь еще и с Амоном договариваться. Хотя, последнее обстоятельство вызывало скорее неловкость, а не панику.

Блондин самозабвенно выжимал одежду над раковиной. При этом его лицо выражало всю гамму чувств: от презрения до ненависти. Я даже вздрогнула.

– Пойдешь обедать? Я кактусы вкусные привезла…

Амон не обернулся и с яростью закинул отжатую тряпку в пустой таз. Склонился над раковиной и засунул голову под кран. Тоненький ручеек мутной воды оставлял бурые следы на его белых волосах.

– Дай побыть в одиночестве, – хрипло приказал бывший элитчик.

Подошла ближе и доверчиво положила руку ему на спину. Ободряюще похлопала.

– Ладно те, еще не все потеряно.

Амон отпрянул, как от ядовитой змеи. Сверкнул на меня глазами.

– Что ты знаешь о потерях? У меня отобрали шанс пробиться, обрести будущее…

Блондина трясло. Я искренне сочувствовала ему и попробовала утешить:

– Не горячись, ты еще можешь вернуться в элиту.

Амон схватил меня за шиворот и с силой швырнул на пол.

– Больше никогда не рискну «куколкой» ради напарников. И не лезь со своей жалостью… Оставь ее дружкам-неудачникам.

С трудом поднялась на ноги. Проглотила остатки сочувствия и оскалилась.

– Теперь ты один из нас: такой же неудачник. Не приживешься в пятерке, и Медведь вышлет тебя с Тифона. Смирись.

Амон двинулся в мою сторону: перекошенное гневом лицо, побелевшие губы. Больше он не казался красивым. Заняла боевую стойку, приготовилась отразить удар.

Дверь помывочной распахнулась, и к нам ввалился Дылда.

– Пошли, Медведь пожаловал, – с подозрением осмотрел нас с Амоном и вопросил: – Вы че тут, а?

– Ничего, – буркнул блондин, покидая помещение.

Дылда подвинулся, пропуская его. И снова загородил проход.

– Он тебя обидел?

– Нет, – дурашливо усмехнулась я. – Все в порядке. Пойдем.

Батя стоял в центре комнаты, придирчиво обводя «птенцов» суровым взглядом. Возле него замер в парадной экипировке Чистюля: важный и довольнющий.

– Так, ребятня, – начал Медведь, – у меня для вас две новости. Обе хорошие.

Мы с Чистюлей незаметно перемигнулись. Похоже, наш командир нашел себе достойного «хозяина».

Батя сложил могучие руки на груди и обнажил передний ряд зубов. Этот жест у него означал улыбку.

– Первое, – пробасил он, – Чистюля с сегодняшнего дня отправляется в вольный полет. Его выбрали.

Медведь никогда не упоминал имен хозяев, но мы знали, что где-то в недрах непроницаемого сейфа он трепетно хранит сведения о каждом «птенце».

– Второе, – продолжил батя. – С сегодняшнего дня командиром группы назначаю…

Напарники подобрались, выпятили грудь. Я покосилась на Амона: и в его глазах блеснула надежда. Пожала плечами и опустила взгляд: мне-то что.

– Фартовую! – закончил Медведь.

Я так и присела. Неверяще воззрилась на батю. А он – на меня.

– Чего зенки пучишь, принимай командование!

Встрепенулась и подскочила к Чистюле. Обменялась с ним рукопожатием.

– П-принимаю командование на себя, – с запинкой произнесла ключевую фразу.

– Вручаю… – Чистюля не сдержался и крепко обнял. – Молодец, Фортовая, заслужила!

Я смахнула скупую слезу. Обернулась к остальным и наткнулась на иронично-хвалебные взгляды Дылды и Бобра. И разъяренный – Амона.

Медведь с необычайной для его комплекции скоростью удалился и прикрыл за собой дверь. На радостях даже не устроил разнос за поедание кактусов. А, может, не заметил, что я нарушила правило и привезла с задания «гостинцев».

– Когда убываешь? – оживленно спросила я у Чистюли. – Сегодня?

Окрыленный сбывшейся мечтой товарищ взъерошил волосы на моей голове.

– Хозяин заберет меня через сутки. А пока… – он потер ладони друг о друга и объявил: – Гульнем напоследок! Согласны?

Дылда и Бобер радостно завопили. Я ограничилась поднятыми вверх большими пальцами.

Амон ликования не разделял и выглядел так, словно ему назначили с десяток земных лет каторги.

Чистюля настороженно прищурился и подошел к блондину.

– Пойдем, потолкуем?..

– О чем? – еще больше нахмурился Амон.

– О важном, – не остался в долгу Чистюля.

Ухватил блондина за рукав куртки и потянул в сторонку.

Амон резко вывернул руку и освободился из захвата. Едва не брызгая слюной, возмутился:

– Думаешь, возвысился, раз получил хозяина?.. Такое отребье мог купить только зажиревший частник или колонист-недоучка.

– Не суди о том, чего не знаешь, – посоветовал Чистюля. – Напрасно полагаешь, что мои ребята – отребье. Да, они не приучены к этикету и не знают латыни. Но любому из них я доверил бы свою жизнь, не раздумывая.

– Так ты об этом собрался говорить? – взвился Амон. – Станешь расхваливать бывших подчиненных?.. Не желаю это слушать.

Блондин демонстративно отвернулся и вскинул подбородок.

– А придется, – заключил Чистюля, глядя на его спину. – Медведь велел перед отъездом предоставить отчет по каждому члену команды. И это он приказал провести с тобой профбеседу. Но, раз ты отказываешься, предложу бате перевести бунтовщика в другую группу.

Я заметила, как испуганно вздрогнул блондин. Еще бы, кому охота попасть в пятерку мятежников. От них одна дорога – в наемники, «на мясо».

Амон крутанулся на пятках и торопливо вышел в коридор. Уже возле двери обернулся и крикнул:

– Ну, ты идешь?..

– Придумайте, куда поедем праздновать, – предложил нам Чистюля, следуя за ним. – Мы быстро.

Он выскочил вслед за Амоном и захлопнул дверь.

Пока Бобер и Дылда с упоением обсуждали достоинства и недостатки злачных мест Галактики, я прислушивалась. Из коридора доносился размеренный, спокойный голос Чистюли. Он что-то втолковывал блондину. Тот возражал: гневно и пафосно.