Лиска - Милана Шторм Страница 18

Радим выплюнул конверт со словом «Потом» и, поскуливая, встал на задние лапы, передними зацепившись за пояс ее алого платья.

Одной рукой она продолжала сжимать бумагу, а второй ласково провела у него между ушами.

– Все хорошо, родной… Все хорошо.

Вернув крышку на место, она села на сундук и сосредоточилась на письме.

Здравствуй, моя родная Василисочка!

Если ты читаешь это письмо спустя годы после моей смерти, значит, я все сделала правильно. Прошу тебя только об одном, второй конверт вскрой после того, как сделаешь выбор.

Мой дар вещуньи – это проклятие. Я никогда не могла говорить о чужой судьбе прямо. Никогда не могла направить по нужной дороге словами.

Если я все сделала правильно, то и ты все сделаешь правильно.

Наш выбор складывается из событий. Твой же зависит слишком от многих обстоятельств. Слишком много людей должны повлиять на него.

И я была слишком жестока, достигая своей цели. Ты – добрая девочка, и я уверена, что когда ты прочтешь эти строки, твоя доброта никуда не уйдет.

Лишь одна дорога, не твоя, могла заставить тебя сойти с выбранного пути. И мне пришлось быть безжалостной.

К тебе.

Ты уже была в Тихой Пади, не так ли? А значит, ты уже стоишь на распутице. Ты видишь этот яркий сияющий камень, что я положила на верном пути? Я собирала его из песчинок долгие годы, втайне от тебя.

Ты его видишь?

Ты помнишь, что я сказала тебе в день твоего одиннадцатилетия? Помнишь, какой выбор я озвучила?

Этот день пришел, и ты сама его выбрала. Сама.

Сейчас тебе или двадцать четыре или двадцать шесть. Если второе – значит, я где-то ошиблась.

Если первое, то все сделала правильно. И твой выбор будет именно таким, каким он и должен быть.

Ты же помнишь, да?

Как только твоя нога ступит на землю Тихой Пади, деревня будет обречена. В ту же ночь в нее придут страшные существа, и уничтожат всех, кого ты знала. Сотрут Тихую Падь с лица земли.

Они уже приходили, Василиса. Я знала, что умру в тот день, и сама выбрала свою смерть. Я умерла тихо, мне не было больно.

К сожалению, я не видела своей судьбы дальше того дня, а значит, все мои попытки спастись обернулись бы неудачей.

Но ты жива. Ты бы выжила в любом случае, но выбор других должен определить, что ты будешь делать.

Ты видишь этот выбор?

Ты видишь этот камень, сверкающий и огромный?

Когда все кончится, открой второй конверт.

Я надеюсь, что ты меня простишь.

Я очень люблю тебя, родная.

Твоя Душица.

Лиска перечитала письмо три раза, но так и не поняла, зачем тетушка его оставила. Бумага, пролежавшая в сундуке восемь лет пахла яблоневым цветом и сиренью, а вместе со словами в душу Лиске лилась грусть.

Душа, и так неспокойная предстоящим, рвалась из тела, металась раненой птицей, заставляя вытирать непрошенные слезы.

Второй конверт она открывать не стала. И даже не потому, что тетушка об этом попросила. А потому что ей нужно было успокоиться.

Выбор должен быть простым.

Душица писала, что яркий сияющий камень уже лежит перед ней, указывая верный путь. Но где он? Почему она его не видит?

Лиска сложила письмо вчетверо и сунула за пазуху. Туда же отправился и запечатанный конверт.

«Потом».

Потом, так потом. Ей нужно найти этот несчастный камень, который по утверждению вещуньи, уже сияет на верной тропе!

Оглядев убранство избы, Лиска поняла, что больше ей делать здесь нечего. Почему-то после письма тетки все вокруг стало казаться ей чужим.

Она встала, отряхнула платье и глубоко вздохнула.

– Пошли отсюда, – шепнула она встревоженному лису.

Радим коротко тявкул по-лисиному.

– Нет. Не буду я пересказывать. Да и нечего. Я все это знала и до письма, – она всхлипнула. – Знаешь, я будто ее голос слышала.

Лис снова подошел к ней и встал на задние лапы, упершись в ее бедро и заглядывая ей в глаза.

– Все хорошо, – она села на корточки и обняла его. Радим уткнулся мокрым носом ей в ухо, а потом лизнул щеку. – Щекотно! Пошли уж… Нечего нам здесь делать.

На могиле тетушки тоже были цветы.

– Пошли, на Безымянку сходим, – разглядывая свежие анютины глазки и засохшие подснежники, оставшиеся с весны, – предложила Лиска.

Радим согласно фыркнул.

Изба уже почти скрылась за деревьями, когда она обернулась, чтобы посмотреть на нее в последний раз.

И увидела.

Камень.

Собранный из песчинок, сияющий и огромный.

Усыпанную цветами избушку, а ведь для того, чтобы цветы всегда были свежими, сюда приходили почти каждый день!

Оставленный за Радимом дом, а ведь Василь знал, что бывший приятель бегает на четырех лапах.

Девчонок и мальчишек, приходивших к ней в гости, потому что она не могла прийти к ним.

Василя, отстраняющегося от нее, хотя она была готова отдать ему свою честь.

Ее выбор очевиден. И сейчас это стало ясно, как день.

Теперь она точно знала, в какой цвет окрасится небо над Тихой Падью.

Безымянка встретила их обмелевшим и заросшим камышом берегом. Вместо озера, где было так прекрасно купаться, она превратилась в болото.

Слушая кваканье лягушек, Лиска пыталась понять, что она чувствует. Разочарование от того, что одно из самых лучших детских воспоминаний теперь не вернуть?

Вину, потому что подчиняясь ее воле вода когда-то покинула озеро?

Или гордость от того, что она тогда спасла Тихую Падь, пожертвовав Безымянкой?

Наверное, все вместе.

Радиму здесь не понравилось. Когда она устроилась на траве, он сжал зубами подол ее платья и начал тянуть, показывая, что не хочет проводит время, вдыхая запах тины и разложения.

– Предлагаешь в деревню вернуться? – улыбнувшись потугам лиса сдвинуть ее с места, спросила она.

Радим оскалился.

– Не хочу. Рано еще. Для меня Тихая Падь – это нечто таинственное и запретное, спрятанное за частоколом. Люди, добрые, лишенные зависти. Я не хочу это менять. Не хочу.

Лис вздохнул и лег рядом, смиряясь с судьбой.

Когда солнце начало клониться к горизонту, она провела рукой по густой шерстке Радима и произнесла.