Первый и единственный - Дэн Абнетт Страница 18

Фленс направил свою колонну на запад вдоль реки, по понтонному мосту и, насколько возможно, вглубь пустошей. Курс он прокладывал по данным, которые принимал с орбиты астропат в его командирском танке. Впереди громыхал артобстрел Покаявшихся.

Свой шанс Фленс едва не упустил. Он только-только выстроил свои войска в боевые порядки, когда часть огневой завесы вдруг исчезла и обрушилась на расстоянии нескольких километров далее — на отмеченное в орбитальных сводках место.

В гибельной лавине открылась дверь, через которую можно подобраться к Покаявшимся.

Фленс отдал приказ наступать. Его боевые машины на всей скорости вгрызались и рвали гусеницами грязь, двигаясь к самому сердцу врага.

6

Сквозь грохот артиллерии голос рядового Каффрана был едва слышен на краю темной воронки:

— Танит была прекрасным миром, Зогат. Миром густых, вечнозеленых таинственных рощ. У самого леса словно была душа. Под его кронами всегда было так тихо и спокойно… ну, еще были некоторые странности.

Обычно это называют мигрирующей растительностью, так мне сказали. В общем, танитские деревья, которые мы называли нэл, они… двигались, переползали, пересаживались с места на место вслед за солнцем, дождями или какими-нибудь своими желаниями, водившимися под корой. Я не хочу сказать, что точно знаю все это. Просто так оно было.

Короче, на Танит не было и не могло быть никаких ориентиров. Любая дорога или тропка могла переместиться или исчезнуть за ночь, а потом появиться снова. Поэтому за многие поколения в самую душу танитцев въелось безошибочное чувство направления. Инстинкт следопытов и разведчиков. В этом мы сильны. Наверное, за нашу репутацию лучших диверсантов надо благодарить ползучие леса нашей родины.

А как красивы были танитские города… Наш мир жил земледелием и ремеслами. На другие планеты мы поставляли дорогие сорта древесины и всякие резные изделия. Среди работ танитских мастеров было на что полюбоваться. Наши города были огромными каменными крепостями среди бескрайних лесов. Ты рассказывал про стеклянные дворцы твоего родного мира. Конечно, нашим с ними не сравниться. Обычный камень, серый, как морские волны. Крепкий, надежный.

Зогат молчал. Каффран тем временем поудобнее устроился на дне воронки. И хотя в его словах сквозила невероятная горечь, сквозь нее пробивалось тянущее чувство утраты, которое так давно не посещало сержанта.

— Тогда прошел слух, что Танит должна поставить три полка для Имперской Гвардии. На наш мир такая обязанность легла впервые, но в городском ополчении было достаточно крепких мужчин, готовых к военной службе. Основание длилось восемь месяцев. Войска собрали на чистых лугах. Как раз тогда транспортные корабли заходили на орбиту. Нам сказали, что наши полки отправятся на помощь имперским силам, вырывающим миры Саббаты из лап Хаоса. Еще нам сказали, что мы вряд ли снова увидим родину. Поступив на службу, солдат следует за ветрами войны в любые дали, пока смерть не приберет его. Или пока ему не позволят поселиться где-то и начать жизнь заново. Наверняка ты и сам все это слышал.

Кивок. Благородное лицо Зогата на миг скрылось в темноте. В воронке, приютившей их, прибавилась еще капля тоски. Где-то наверху щедрыми россыпями гремели взрывы. Глухо вздыхала земля.

— Так мы и ждали, — продолжал Каффран. — Тысячи солдат. Переминались с ноги на ногу — то ли от нетерпения, то ли из-за тесной униформы. И смотрели, как снуют туда и обратно десантные корабли. Нам было грустно расставаться с домом и в то же время хотелось поскорее отправиться в путь. Нас согревала мысль, что Танит останется такой, какой мы ее запомним. И всегда будет такой где-то там, далеко. Тем же утром мы узнали, что к нашему полку будет прикомандирован комиссар Гаунт. Чтобы привести нас в форму. — Каффран вздохнул, стараясь справиться с щемящим чувством в груди. Для верности он откашлялся. — Гаунт мог похвастаться безупречной репутацией и долгой, полной подвигов карьерой с полком гирканских ветеранов. А мы были новичками, совсем неотесанными, не видевшими настоящего боя. Ну, верховное командование и решило, что сделать из нас боеспособное подразделение может только такой офицер, как Гаунт.

Каффран замолчал. В какой-то миг он перестал следить за своими интонациями — внутри закипал гнев. Злоба. Чувство утраты. С болью пришло осознание: впервые со времен Потери он вслух рассказывал кому-то о ней. Его сердца коснулось нечто глубоко сокрытое в памяти, и лезвие горечи становилось все острее.

— В последний вечер все пошло не так. Мы уже начали грузиться на борт. Большинство солдат были уже наверху или ждали отлета в битком набитых транспортах. Но блокада Имперского Флота где-то дала течь. В систему Танит прорвалась часть армады Хаоса, рассеянной в последней битве с Флотом. Нас толком и не предупредили. Темные Силы обрушились на мою родину и стерли ее с лица Вселенной в одну ночь.

Каффран снова откашлялся. Витрианин завороженно слушал его.

— У Гаунта было всего два варианта. Занять оборону на последнем рубеже со всеми имеющимися войсками или собрать всех, кого можно было спасти, и отступить. И он выбрал второе. Никому, кроме него, это решение не нравилось. Все мы, как один, хотели сложить головы, защищая свой родной мир. Останься мы на Танит — пожалуй, мы бы просто погибли, не сумев ничего спасти. Разве что заслужили бы свою строчку в истории. Гаунт спас нас. Он спас нас от смерти, которой мы все были бы рады. И отправил нас погибать ради других, более важных вещей.

— Ты его ненавидишь, — блеснули в темноте глаза Зогата.

— Нет! То есть ненавижу, конечно. Как ненавидел бы любого, кто наблюдал бы со стороны, как горит мой дом. Или того, кто принес бы его в жертву высшим ценностям.

— А в чем она, эта высшая ценность?

— Я сражался вместе с Призраками не на одном фронте. Никаких высших ценностей я за это время не разглядел.

— Нет, ты и правда его ненавидишь.

— Я уважаю его. И пойду за Гаунтом в любое пекло. Больше мне нечего сказать. Я покинул свой дом в ночь его гибели и дрался в память о нем все это время. Танитцы вымирают. Нас осталось всего две тысячи. Гаунту удалось спасти солдат всего на один полк. Первый Танитский. Первый и Единственный. Теперь понимаешь, почему мы «Призраки»? Мы — беспокойные духи, горстка теней мертвого мира. И сдается мне, мы будем сражаться и дальше, пока не погибнет последний из нас.

Каффран наконец замолчал. Во мраке теперь метались только отголоски взрывов вдалеке. Долго Зогат не решался заговорить, пока не поднял взгляд к бледнеющему небу.

— Через пару часов рассветет, — тихо произнес он. — Может быть, тогда мы отыщем путь отсюда.

— Может, и так. — Каффран потянулся, разминая затекшие плечи. — Обстрел вроде смещается куда-то. Кто его знает, может, и переживем. Видел я вещи и пострашнее…

7

День неспешно вполз сырыми валунами облаков, мерцающих отсветами бесконечного обстрела. Светлеющее небо расчерчивали инверсионные следы и огненные дуги, уходящие куда-то в туман, который скрывал укрепленные позиции Покаявшихся на холмах. Артобстрел длился более двадцати часов с интенсивностью два-три снаряда в секунду. В низинах и окопах дым от взрывов превратился в густой, неприятно-липкий туман, пропахший кордитом и фуцелином.