Дело о Невесте Снежного Беса - Дарья Гусина Страница 18

— У него может быть женщина, — тоже шепотом возразила Марьяша. — Приходит, обстирывает.

— И дежурит тут целый день, следя, чтобы они не баловались? На чердак дверь открыта. Там пыльно, просторно, куча хлама. Неужели не ходят туда поиграть?

Пока Райяр расспрашивал мальчишек, Ксюша шмыгнула в крошечную кухоньку за перегородкой. Вернулась и отчиталась:

— Чисто. В кастрюльке – рагу, теплое.

— Мальчики в таких семьях рано учатся самостоятельности, — заметил Броня, прислушивающийся к нашему разговору.

— Шить они тоже умеют? Одежда аккуратно заштопана, — Ксеня нахмурилась. — И игра. Это карточки с буквами. Они складывают из них слова. Или это какие-то ненормально-ответственные и послушные… а может, жутко запуганные мальчишки, или…

Мы переглянулись.

— Скажи Олевскому, — потребовала я у Ксени.

Мы подозвали Антона Макаровича, втащили его в прихожую и, перебивая друг друга, поделились своими соображениями. Олевский немного изменился в лице, кивнул, махнул Ксюше. Они вместе вернулись в гостиную. Через приоткрытую дверь мы слышали, как Тони мягко расспрашивает мальчишек, сводя разговор к их умершей матери, и видели реакцию детей. Старший, лет семи, смуглый и вертлявый, отмалчивался, бросая на младшего сердитые взгляды. Младший, пухленький, светловолосый малыш увлекся разговором с «тетей», которую очень заинтересовали пластиковые солдатики, танки и машинки.

— Ой, какая пушечка! А у этого что, ружье? А это вы буквы учите, да? А чего в школу не ходите? — ласково спросила Ксеня.

— Мама не велит, — едва слышно сказал ребенок.

Его старший брат грозно запыхтел.

— А где твоя мама? — «наивно» поинтересовалась Ксеня, водя по потертому ковру машинкой.  

Младший наконец-то заметил недвусмысленные знаки старшего, насупился и замолк. Тони и Ксеня вернулись в прихожую, а Олевский жестом позвал всю семерку на лестничную площадку. Райяр, внимательно изучавший интерьер комнаты, вышел за нами. Дверь прикрылась, мы услышали громкий шлепок и детский плач: младшему явно влетело за откровенность.

— Итак, — Олевский обвел нас своим фирменным прищуром. — Какие предположения?

— Ревенант, — сказал Гудков.

— Вернувшийся? Согласен. Пять баллов. Но есть нюанс. Ревенанты – энергетические вампиры. Первые, кого они высасывают – близкие родственники.

— Мать – ламия? — выпалила Марья. — Детей жалко, вот она соседей и сосет.

— Три балла. Больше точности.

— Позвольте мне, — Милли как всегда заговорил негромко, вкрадчиво, но веско. — На востоке, если женщина умирает «странной» смертью во время родов или беременности, ее ревенант называется Чурел. Чурел сосет силу…

Скрипнула ступенька внизу. По лестнице кто-то поднимался.

— … из мужчин своего рода. Забирает молодость, силу… время жизни.

— Мальчики в порядке, — хмуро проговорил Лексей, перебив альва. — Они бы первые пострадали.

— Погоди, не так быстро, — спокойно парировал Милли, быстро глянув в пролет лестницы через перила. — Кажется, сюда движется подтверждение моих слов. Сколько лет отцу детей?

— Около сорока, — уточнил Богдан Денисович, заглянув в планшет. — Аджай… Так…Такмун. Эмигрант из Бхарата.

— Что если наша Чурел действительно…м-м-м… эволюционировала? Мы все видим, что фантомы становятся все «умнее» и изобретательнее. Обычный ревенант не смог бы противиться искушению. Но что если она… необычный ревенант? Осторожный и ловкий полтергейст, способный к перемещению материальных предметов. Кашу же им кто-то варит, мальчишкам. Думаю, я прав, — Милли выразительно ткнул пальцем вниз.

По лестнице поднимался высокий мужчина. Пожилой: впалые щеки, заросшие седеющей щетиной, сгорбленная спина, хриплое дыхание, смуглая кожа, на вид хрусткая, словно пергаментная.

— Эй! — крикнул он, подняв руку с увесистой палкой. — Кто такие? Чего вы тут?

— Вы из одиннадцатой квартиры? Отец двух мальчиков? — уточнил Райяр.

— Я. Отец. Чего вы тут вынюхиваете? Мне сказали… позвонили… что ходят тут, вынюхивают, — мужчина остановился, тяжело дыша. Он говорил с сильным акцентом, тем же, что проскакивал в речи старшего мальчика. — Я с работы из-за этого спросился! И так болею… уволить грозят… а тут вы еще!

— Я думаю, всем все ясно, — проговорил Олевский, задумчиво разглядывая еле держащегося на ногах мужчину, которому сложно было бы дать сорок лет даже с натяжкой. — Ксеня, Марья, выводите детей. Райяр, держи папашу. Милли, Лу, Лексей, приготовились, достать «свечи». Бронислав, ты, кажется, владеешь вектором «клетки»? Приготовь серебряную палочку.

— Камин, — коротко подсказал Райяр.

Олевский пожевал губами и велел:

— Гудков, раздевайся.  

 «Почему я?», было написано на лице Лексея, но вслух он этого, естественно, не сказал. Вслух он спросил:

— Что мне искать?

— Предмет, — объяснил Олевский. — Что-то, что держит призрак. Ревенанты не могут возвращаться просто так. У них должна быть эмоциональная зацепка. Вспомните Ждана. Вспомните наш случай с ламией. Все чувствуют рефлекс?

— Да, — хором сказали мы.

— Камин. Эманации сильнее всего возле него, — подтвердила я.

— В последний раз его топили очень давно, — сказал Тони. — В доме есть трубы отопления, а дрова и уголь дороги.

Лексей переминался с ноги на ногу. Вокруг бедер он повязал щегольской шарф Райяра. Богдан Денисович, судя по печальному взгляду, ради дела явно решил распрощаться с дорогой вещью навсегда.

— Подождите, — смилостивилась над опасливо заглянувшим в камин Лексеем Ксеня. — Давайте сначала пустим кадавра.

Олевский одобрительно кивнул и сказал:

— Десять баллов, если справитесь.

— Да, мы справимся, — встрепенулся Бронислав.

Гудков проворчал, что мысль хорошая, но можно было бы и пораньше додуматься. Олевский со словами «Издержки работы в коллективе. Привыкай» накинул на плечи Лексея куртку.

— Может, передумаешь еще? Смотри, что теряешь, — шепнула мне на ухо Марьяша, кивком головы указав на Гудкова, который отогрелся, приспустил с плеч куртку и поигрывал мускулами, красиво переливающимися под золотистой кожей. По-моему, это он делал не ради моего внимания, а по привычке. Ха! Разве стану я смотреть на Гудкова, если рядом Олевский!

Я шикнула на подругу, продолжая завороженно наблюдать за действиями Куделя и Ксени. Сидя рядом на ковре, они лепили какую-то сложную конструкцию. Ксюша сначала хмурилась и цедила сквозь зубы, потом увлекалась и с азартом подсказывала Броне нужные векторы. Из танков, машинок и солдатиков был сооружен большой, напоминающий муравья кадавр. Олевский построил Вектор Проецирования. Нам, даже со всеми нашими талантами, такая магия была пока недоступна, поэтому мы восхищались и запоминали. Особенно я… восхищалась. Марья даже хихикнула, показав мне взглядом, чтобы я не испускала эманации восторга столь откровенно.