Лес великого страха - Мария Гинзбург Страница 18

Будь у Тавартэра чуть больше опыта общения с лислорерами, он бы замолчал. Но ревность ударила в голову нандору, и поэтому не заметил нехорошего огонька, заплясавшего в глазах темного эльфа.

– Зря надеешься, – закончил Тавартэр. – Энедика умеет различать отношения и…

Он не успел договорить. Халлен вдруг оказался сверху, и колено темного эльфа прижимало грудь Тавартэра к земле, а руки сжимали горло.

– А теперь послушай, что я тебе скажу, – прошипел Халлен. – Пока мимо нас проходили обозы с тряпками и вином, Энедика не тронула их и пальцем. Потому что они означали много красивых платьев и веселья. А этот обоз означает не только румяные круглые булки. Он означает и румяные круглые морды мандреченских солдат, которые будут рыскать по всему Железному Лесу в поисках нас…

– Отпусти… – прохрипел Тавартэр. – Задушишь, псих…

Халлен разжал руки и слез с него. Нандор чувствовал, как Халлена бьет дрожь. Бывший лучший лучник отряда принца плакал.

– Прости, – сказал Тавартэр.

– Заткнись, – ответил темный эльф.

Когда они вернулись к отряду, выяснилось, что Халлен лучше знал характер своей случайной подруги, чем нандор, болтавшийся с ней по лесу последние пять лет. Едва услышав про обоз с зерном, Энедика приказала Нифреду, самому сильному магу из отряда, залечь с одной стороны Тракта, а сама с остальными Ежами затаилась с другой. С одной стороны жирную колбаску обоза должны были нашпиговать стрелы, а с другой – поджарить магия Нифреда.

В Лихом Лесу кишели не только гоблины и пауки, но и звери с более пышной шкуркой – куницы, бобры и выдры. На севере водились даже соболи, чей мех так к лицу дамам. А вот рожь и пшеница в Лихолесье росла плохо. Мустафа знал, что если он успеет на ярмарку в Эреборе первым, то сможет взять отборную рожь за бесценок. И он успел. Деньги у него были – сюрк удачно распродал в Келенборносте шелка и сукно. Мустафа присоединился к купеческому обозу, шедшему в Бьонгард с похожим грузом – овсом, рожью и картофелем. Мясо в Бьонгарде ценилось дешевле хлеба. Мустафа собирался обменять свой товар на бобровые и соболиные шкурки, а так же приобрести чудесные изделия лихолесских гномов – изумительной точности крохотные часы и другие механические игрушки, до которых хозяева Эммин-ну-Фуин были большие мастера. Купец рассчитывал на хорошую прибыль, которую почти перевешивал один, но очень значимый риск.

Имя этому риску было – Ежи.

Однако партизаны в последнее время почти не показывали носа из своих тайных схронов, и Мустафа вместе с другими купцами в караване думал скоро увидеть башню Светлого Всадника, что стояла при въезде в столицу Лихолесья.

Но он ошибся.

В то утро Равенн ехал между телегой и обочиной. Воин и сам не знал, почему сегодня выбрал эту сторону дороги. Обычно он ехал вместе с другими охранниками купеческого обоза справа от телег, где было гораздо больше места – на Старом Тракте свободно могли разъехаться четыре боевые сюркистанские колесницы.

Но этот необычный выбор и спас Равенна, когда правую сторону обоза охватило голубое пламя, а люди начали кричать и извиваться, как насаженные на крючок червяки. Три или четыре стрелы вонзились в бок лошади Равенна. Она дико заржала и встала на дыбы, сбросив всадника. Равенн скользнул под телегу и вцепился в днище. Повозка проехала еще немного и встала – впряженный в нее мерин разделил участь лошади Равенна. В воздухе висели крики умирающих людей и яростное ржание раненных лошадей, свистели стрелы. Справа несло паленым, но Равенн не стал вертеть головой в поисках источника запаха. Он прижался к шероховатым доскам. Воин распластался, как раздавленная лягушка, изо всех сил стараясь стать плоским и незаметным. На дороге стало тихо – на какой-то краткий миг. Равенн решил одним коротким броском преодолеть расстояние до призывно колыхавшейся на обочине травы, но услышал голоса.

Ежи, расстрелявшие караван, вышли на Старый Тракт. Сначала наемник подумал, что партизаны хотят поживиться. Запахло подгоревшим хлебом, и Равенн понял, что Ежи решили уничтожить обоз. Воину не хотелось ждать, пока огонь доберется до телеги, под которой он прятался. Он выждал момент, когда все партизаны, судя по голосам, находились с другой стороны от обоза и не могли его видеть. Мандречен присел на корточках под телегой, царапая макушкой облепленное засохшей грязью днище. Равенн услышал шаги и застыл. Он увидел полы алого бархатного кафтана, когда-то роскошного, но теперь очень сильно засаленного, и не менее потертые кожаные брюки. Наемник знал, что маг способен учуять человека по колебаниям ауры, и привычным приемом, которому обучали всех мандреченских солдат, очистил мысли. Затем в поле зрения Равенна появились руки Ежа – тот развязывал пояс. Партизан извлек из штанов свое хозяйство, размеры которого оказались весьма скромными, и начал мочиться на колесо.

Теплые брызги отлетали на лицо и руки наемника, но он не шевелился.

И даже ни о чем ни думал.

С высоты полета метлы леса Нудайдола выглядели огромным зеленым морем. Лихой Лес же показался Карине похожим на мохнатого зверя. На родине ведьмы росли в основном лиственные породы деревьев, а в этой части Лихого Леса преобладали ели и сосны. Впрочем, ей некогда было внимательно изучать местность, над которой они пролетали. На непривычно легкой метле Карина чувствовала себя неуверенно. Лайруксал потребовал, чтобы ведьма не брала с собой бомб, мотивируя это тем, что ничего страшнее лесного пожара в летнюю жару быть не может. Да и меч, висевший на левом боку Карины, хоть и не сильно, но все же сбивал баланс.

– Далеко еще? – не оборачиваясь, спросила Светлана у Ринке. Ее мощная метла имела запасное сиденье, предназначавшееся для выноса раненного с поля битвы. На нем сейчас и расположился сидх.

– Ответ положительный, – сказал Ринке.

– А то вон уже Бьонгард видно.

Целительница махнула рукой, указывая направление. Карина перевела взгляд. К северо-востоку от путешественников из-под зеленого брюха леса выглядывали башни и шпили.

– Если это Бьонгард, почему тогда не заметно Старого Тракта? – засомневалась мандреченка. – Может, это какой-нибудь другой город?

– Это мираж, от жары. Приземляйся, Светлана, – хрипло ответил Ринке. – Дальше мы пойдем пешком.

Ведьмы переглянулись. Для того, кто оказался в небе в первый раз в жизни, сидх держался сносно. Но, судя по голосу, полет дался Ринке нелегко.

Светлана и Карина снизились, дали небольшой круг над сосновым бором, высматривая подходящую для приземления прогалину. Вскоре ведьмы уже стояли на усыпанном сухими иголками склоне. Карина слезла с метлы, с наслаждением вдохнула насыщенный, чуть горьковатый запах сосен. Ведьма похлопала метлу по стальному вееру руля и произнесла заклинание. Метла исчезла. Карина проверила, легко ли выходит меч из ножен. Ей не приходилось пользоваться этим оружием со времени обучения в Горной Школе, и это не добавляло уверенности ведьме. Светлана стояла рядом со своей метлой и наблюдала, как сидх пытается отстегнуться от сиденья.