Светлая сторона Луны - Сергей Дорош Страница 18

Уходя от возможной атаки, я сместился вправо, Грешник пошел влево, все быстрее вращая своим шестом. Шут прыгнул за ним, но тут же отшатнулся назад, навалился на меня, осыпая ударами, при этом все время как-то интересно подкручивая кисть, и от этого мой меч так и рвался выскочить из руки. Довести атаку до конца он не успел, вынужденный отразить натиск Грешника. Они сошлись, и никто из двоих не смог быстро взять верх, но Шут при этом плавно сместился в сторону, не давая нам захватить его в клещи, а потом резко прыгнул так, чтобы я прикрывал его от Грешника. Потом я не очень понял, что произошло. Его меч, нанеся несколько хлестких ударов, вдруг перевел один из них в колющий. Выпад был очень простой, я с легкостью отбил его — и тут же почувствовал захват его левой руки на своем запястье. Я дернулся, чтобы вырваться, а Шут, не сопротивляясь, пошел следом и в самом конце изменил траекторию движения — всего лишь легким усилием вывернув мне кисть, заставил выронить оружие и полететь к ближайшей стенке. Я попытался встать, но он молниеносным прыжком настиг меня и легко кольнул в шею, давая понять, что я труп.

И вновь он еле успел принять натиск Грешника. Честно скажу, всегда считал себя одиночкой, хотя никогда не жил один. Кто был одиночкой в полной мере — так это спутник Тер. Как я понял, мы с сестрой не столько помогали ему, сколько путались под ногами. Не умел Белый взаимодействовать ни с кем. Зато сам развернулся в полной мере. Я как завороженный следил за ними с Шутом. Двое сошлись в центре комнаты. Шут успел подхватить клинок Тер, Грешник просто пошел на него. Это был танец, а не бой. Четкие, быстрые движения, полное спокойствие лиц. Шут попытался сбить Белого с толку какими-то финтами и акробатическими приемами, Грешник пресек это в корне, а потом начал давить. Медленно, словно бы с ленцой. Я попробовал представить, что было бы, дерись они насмерть. И вдруг осознал: я предпочел бы перенять мастерство Грешника, а не умения Шута.

— Хватит. — Сокрушающий врагов отбил очередной удар и опустил клинки. Тер к тому времени уже пришла в себя. Шут бросил ей ее оружие. — В целом неплохо. Вы успели выхватить мечи, а ты, — он указал в мою сторону, — даже какое-то время держался. Ладно, думаю, сойдете.

Он взглянул на Грешника. Взглянул так, словно пытался прожечь взглядом дыры в его капюшоне и увидеть глаза, что-то в них прочесть. Но Грешник все так же, со своим ледяным спокойствием, сел в кресло, плеснул себе чего-то в бокал Шута из стоящей на столе плетеной бутыли, сделал небольшой глоток. Шут не сказал ничего. Словно их поединок протянул какую-то нить между этими двумя, и теперь странному высшему в сияющих белых одеждах было позволено гораздо больше, чем прочим.

Я уже почувствовал: в общении с Шутом надо быть чуть-чуть нагловатым. Почтения и преклонения он не поймет и не оценит. Но и палку перегибать нельзя. Есть предел, за который лучше не переступать, если хочешь учиться у этого неординарного сокрушающего врагов.

— Что об оплате? — спросил я.

— Интересно, интересно. — Шут подошел ко мне, ссутулившись. Теперь он был на голову ниже меня и смотрел мне в лицо снизу вверх, повернув голову набок. Он обошел вокруг меня, я чувствовал его ощупывающий, изучающий взгляд. — Обычно ученики молчат, пока я сам об оплате не заговорю. Если ты первый начал, значит, уже думал, чем меня купить.

— Купить? — хмыкнул я. — Сомневаюсь, что ты продаешься.

Он опять расхохотался, бросил быстрый взгляд на мать.

— Ты хорошо его учила. Нет, просто отлично. А если не продаюсь, то что?

— Зачем покупать кого-то? Наемники — вещь ненадежная в любых делах. А вот союзники…

— Разве союзники не предают?

— Нет, пока есть общая выгода.

— Ха-ха. — Он запрыгнул на стол и сел напротив меня, скрестив ноги по-арабски. — Предложение сына Хансера должно быть интересным.

Я поморщился. В последнее время только и слышу об отце. Это уже начинало раздражать.

— Наедине, — коротко бросил я.

Он вновь рассмеялся. Вот уж действительно Шут. Все ему хихоньки-хахоньки. Бросил быстрый взгляд на Грешника и, вдруг резко став серьезным, произнес:

— Потом. Люблю сюрпризы.

* * *

Я легко парировал левой рукой все атаки Пантеры. Она не была таким уж хорошим бойцом — ну не ее это стихия! Я выжидал, я готовился, я дождался. Она увлеклась, провалилась за мечом, замешкалась, восстанавливая равновесие, возвращаясь в стойку, и тут я сменил свою. Шаг, теперь впереди правый меч. Она не успевает отступить, а мой клинок быстрее отбивает ее жалкую попытку контратаковать. Подшаг, она пятится, но наступает человек быстрее, чем отступает, — это аксиома, любой боец ее знает. Еще подшаг, она не успевает, она уже проиграла этот поединок, и тут я взрываюсь ударами. Эта комбинация давно мной отработана, я провожу ее идеально. Оба клинка Пантеры разлетаются в разные стороны, выбитые из рук, сама она падает на спину, пытается встать, но мои мечи уже сложены ножницами у ее горла.

— Стоп! — Гаэлтан чуть повысил голос.

— Пантера — плохо, Миракл — очень плохо.

От неожиданности я чуть не роняю мечи. Пантера вдруг опрокидывается назад, быстро берет мою правую ногу, выставленную вперед, в захват своими ногами и резким движением валит меня на землю. Сама делает кувырок назад, вскакивая на ноги. Я столь ошеломлен словами наставника, что сестре удается проделать все это почти без сопротивления с моей стороны.

— Пантера — уже лучше, — изрекает друид, — только делать это надо было до того, как я остановил бой, а не после. А сейчас ты уже давно лежишь с отрезанной головой. Так что, девочка моя, не дергайся, а веди себя, как подобает порядочному обезглавленному трупу, то есть ляг на травку и отдохни.

Помимо своей воли мы с сестрой улыбнулись. Гаэлтан всегда видел, когда между нами возникает напряжение, и разряжал обстановку шуткой либо сменой занятий, переходя от меча к описаниям свойств растений или принципов Гармонии. Он всегда знал, когда и что надо сделать, он нас как на ладони видел. Да и по меркам его мира мы были еще детьми. Это только на Плутоне рано взрослеют.

— Разберем ошибки, — спокойно сказал Гаэлтан. — Пантера, начнем с тебя. У тебя по-прежнему нет чувства равновесия. Ты слишком глубоко проваливаешься за мечом, и Миракл тебя все время на этом ловит. И второе: любая перемена в ходе боя ошеломляет тебя. Ты слишком медленно реагируешь. Заметь, Миракл не изобретает ничего нового, он бьет тебя каждый раз одними и теми же приемами. На твоем месте я бы давно придумал стандартные методы противодействия и отрабатывал их до автоматизма. Вот, к примеру, то, что ты сделала после того, как я остановил бой. Это был неплохой ход, но он запоздал.

— Я поняла, учитель. — Тер потупилась.

— Хорошо, что поняла. Завтра я опять загоню тебя на бревно, будешь учиться не терять равновесия. Так что готовься к синякам и шишкам. И пожалуй, сбавим ритм. Отныне ты будешь меньше драться и больше медитировать. Может, это научит тебя использовать в бою не только меч, но и голову.