Право убежища - Лидия Захарова Страница 18

— Тише, тише, — в голосе Луиса больше не было злости, одно веселье. — Ничего ужасного не произошло.

— Выпусти меня!

— Однажды со мной провернули нечто подобное, — он словно даже не слышал! — Неприятно, но не смертельно.

Саран развернулась и ударила в дверь пяткой.

— Соседи услышат, — продолжал издеваться Луис.

Судя по звуку, он отошел от ванной и вернулся в комнату. Чутье подсказывало: чтобы одеться и снова исчезнуть. Саран выключила воду и решила сменить тактику.

— Луис, ты забыл про пари? Ты дал мне слово!

Вжикнула молния. Мерзавец действительно одевался!

— Мне это тоже не нравится. Но винить ты должна Пхатти.

— Не Пхатти запер меня в ванной!

— Но именно он не оставил мне выбора.

Дверь дернулась. Должно быть, Луис проверял, надежно ли она закрыта. Затем пискнул электронный замок, и Саран поняла, что осталась одна. Без вещей, без одежды, в запертой ванной чужого гостиничного номера.

Будь у нее телефон, она могла бы позвонить Кириллу. Он бы наверняка что-нибудь придумал. А так? Можно покричать, побить стены — авось кто-нибудь услышит, но она решила приберечь этот вариант на самый крайний случай. Возможно, у нее получится выбраться самостоятельно? Саран дернула ручку двери, та легко поворачивалась — Луис не смог закрыть ее снаружи на замок. Уже хорошо. Саран надавила плечом на дверь, упираясь в мокрый пол босыми ступнями. Ей удалось отыграть пару сантиметров. В образовавшуюся щелочку невозможно было заглянуть или просунуть пальцы дальше первых двух фаланг, но это все же было прогрессом, пусть и небольшим.

Она огляделась в поисках подходящего инструмента. Полочки над ванной пустовали, только у раковины стояло четыре маленьких флакончика с гостиничным шампунем и бальзамом. Тут же валялось нераспечатанное мыло. В стаканчике под зеркалом ни щетки, ни зубной пасты. И ни одного использованного полотенца. Даже кончик туалетной бумаги был по-прежнему загнут. В номере никто не жил.

Все с самого начала было ложью. И ничем, кроме нее.

— Это невозможно, — пробормотала Саран.

Люди, очарованные лисами, так не поступают. Они не исчезают раз за разом, не лгут на каждом шагу, не обманывают каждым жестом, каждым словом. После того количества лисьей магии, которое досталось Луису Каро, он не должен был дышать без разрешения Саран. Если только ее магия по-прежнему работала. Если только она, как все остальное, не обернулась пустышкой…

Саран сползла по косяку на кафельный пол.

— …провалить тысячу испытаний за одно мгновение поддельного счастья…

В итоге она получила именно то, чего так желала. Подделку. Так всегда: стоит начать получать удовольствие от жизни — и она бьет тебя. По лицу. Наотмашь. На этот раз Саран не стала проверять хвосты — и так знала, что увидит. Ее магия больше не работала. Так могла ли она по-прежнему называться лисой? Не вставая с пола, Саран подняла взгляд на зеркало. Лицо, которое она увидела, казалось совершенно чужим. Темные блестящие глаза, высокие скулы, припухшие от поцелуев губы — все это на самом деле ей не принадлежало. Саран их украла.

Лисы, превращаясь в человека, не могут принять какой угодно облик. Древний ритуал перевоплощения включает в себя подношение Луне черепа того, чью внешность выбрала себе лиса. И после она не может изменить ни единой черты. Обычно лисы не слишком-то разборчивы. Многие выбирают черепа наугад. Так поступала и Саран долгое время. Пока не появилась Она.

С той, чье лицо Саран видела в зеркале, она повстречалась чуть больше ста лет назад. Невозможно описать, что почувствовала Саран в тот миг. Это было откровением, громом среди ясного неба. Зачарованная красотой и гармоничностью черт, Саран оставила свой дом у корней старой сливы и последовала за неизвестной женщиной, не в силах отвести глаз от этого совершенного лица. Она прождала сорок три года, и в день, когда женщина умерла, будучи уже морщинистой и беззубой старухой, Саран пробралась в ее дом и украла голову. Потом она шла полдня без остановки, неся в зубах драгоценную ношу. А в следующее полнолуние Саран взглянула на свое отражение в кристальной поверхности лесного озера и вновь увидела ту, чьего имени так и не узнала. Снова молодую и прекрасную. Теперь уже навсегда. Саран улыбнулась ей, и отражение улыбнулось в ответ.

Вот только нынешнее выражение лица Саран мало походило на ту первую улыбку. Тогда у нее еще оставалась надежда. Она верила, что все пройдет, забудется — что рано или поздно с ее плеча исчезнет шрам, полученный много лет назад в другом теле. Лисье сердце живет особой жизнью. Если помнить только о плохом, то что останется? Что останется у лисы, пережившей сотни смертей, если она будет помнить лишь агонию последних часов и забудет радость новых рождений, вкус утренней росы и туманы сумерек?

И все же с годами Саран становилась все более осторожной. Теперь она лишь выживала, терпеливо отсчитывала лунные месяцы, украдкой расчесывала свои пять хвостов и все ждала и ждала чего-то.

Давно уже пять хвостов. Слишком давно.

Теперь уже навсегда.

Саран встала и изо всех сил рванула на себя небольшое выдвижное зеркальце. Оно крепилось на раскладывающейся ножке к стене, одна сторона зеркала показывала мир таким, какой он есть, вторая увеличивала отражение. Саран потребовалось дернуть три раза, прежде чем металлическое основание ножки треснуло, и она смогла, раскачивая из стороны в сторону, выдернуть его из крепления. Пусть Луис объясняет администрации гостиницы, что произошло. Если он вообще когда-нибудь вернется, конечно.

Саран удалось просунуть зеркало в щелку между дверью и косяком. Чувствуя себя то ли стоматологом, то ли сапером, ищущим спрятанную бомбу, она повернула зеркало и увидела, что дверь подпирал обычный стул. Раньше он стоял рядом с телевизионной тумбой всего в метре от ванной. Луису не пришлось ничего изобретать. В крайнем положении спинка стула упиралась в ручку двери, не давая открыть ее, однако при этом задние ножки приподнимались почти на сантиметр. Саран выставила зеркало еще дальше, пытаясь зацепить правую переднюю ножку стула. Если получится сдвинуть ее, дверь можно будет открыть.

К сожалению, ножка зеркала оказалась недостаточно длинной. Саран изо всех сил надавила на дверь. Она удерживала зеркало большим и указательным пальцами, но они едва пролезали в щель. Тогда она попробовала использовать указательный и средний. Двигать зеркалом стало сложнее, но так она выиграла несколько миллиметров. Ободок зеркала коснулся ножки стула, шкрябнул по ней… Еще чуть-чуть. Саран отложила зеркало и подошла к раковине. Теперь она знала, что сможет выбраться. Чтобы открыть упаковку с мылом, пришлось использовать зубы. Пакетик лопнул, оставив на языке неприятный химический привкус, а само мыльце упало в раковину. Саран включила воду и хорошенько намылила вторую и третью фаланги пальцев. Потом тщательно вытерла кончики. Нельзя, чтобы зеркало выпало из и без того слабого хвата.

Саран вернулась на прежнее место у двери и попробовала снова. Она просунула в щель пальцы — еще несколько миллиметров, зеркало оказалось почти вровень с ножкой. Потом налегла на дверь всем телом. Легкая шероховатость на внутренней стороне косяка оцарапала Саран пальцы, содрала кожу, но мыло все-таки помогло — она сумела продвинуться еще дальше. Зеркало, звякнув металлом о дерево, зацепилось за ножку стула.