Эрагон. Наследие - Кристофер Паолини Страница 17

— Я понимаю, что проявил слабость, но мое обещание должно же что-то для тебя значить?

— Я совсем не это имела в виду! — воскликнула она, вырвалась из его объятии и укоризненно на него посмотрела. — Иногда ты бываешь удивительно глуп, Роран.

Он усмехнулся:

— Я знаю.

Она снова обняла его:

— Я бы все равно не стала хуже о тебе думать, что бы ты ни чувствовал, когда обрушилась та стена. Значение имеет только одно: ты по-прежнему жив… И потом, когда эта стена упала, ты ведь не мог сам ничего сделать, верно? — Он молча покачал головой. — Тогда тебе нечего стыдиться. Вот если бы ты мог предотвратить ее падение, но не сделал бы этого или попросту сбежал бы — но ты ведь ничего такого не сделал! — вот тогда я, наверно, и впрямь перестала бы тебя уважать. Но ты сделал все, что в твоих силах, а когда ничего больше сделать не смог, то смирился со своей судьбой, а не стал бессмысленно восставать против нее. Это мудрость, Роран, а вовсе не слабость.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Спасибо тебе.

— Не за что. Насколько мне известно, мой муж — самый храбрый, самый сильный, самый добрый человек в Алагейзии.

На этот раз он поцеловал ее в губы. И она рассмеялась, точно разрешая этим коротким смешком внезапно возникшее напряжение, и они еще долго стояли в обнимку, чуть покачиваясь и будто танцуя в такт какой-то мелодии, которая была слышна лишь им одним.

Потом Катрина шутливо оттолкнула мужа и отправилась к своему корыту, а он снова уселся на тот же пенек, впервые после этой битвы чувствуя себя спокойным и счастливым, несмотря на все свои болезненные раны и ушибы.

Глядя, как мимо проходят люди, а изредка и гномы или ургалы и обсуждают свои ранения и состояние своего оружия и доспехов, Роран пытался понять, каково общее настроение варденов, но особых выводов ему сделать не удалось; было ясно одно: всем, кроме, пожалуй, ургалов, необходимо хорошенько выспаться и поесть, и все, включая ургалов — и особенно ургалы, — нуждаются в тщательном мытье с головы до ног и желательно с помощью жесткой щетки из свиной щетины и далеко не одного ведра горячей воды.

Посматривал Роран и на Катрину. Он видел, что, несмотря на постоянную занятость, ее веселый нрав словно погас, сменившись почти постоянным раздражением и тревогой. Она упорно старалась отстирать эти проклятые бинты, но особого успеха это не приносило, и она все сильней хмурила брови, а потом стала вздыхать и даже порой вскрикивать от досады.

Наконец, когда она в очередной раз шлепнула мокрой тряпкой по стиральной доске, разбрызгивая во все стороны мыльную воду, а потом снова склонилась над корытом, недовольно поджав губы. Роран рывком поднялся со своего пня. подошел к ней и предложил:

— Давай лучше я.

— Нет. это уж совсем никуда не годится. — запротестовала Катрина.

— Ерунда. Иди хоть посиди немного, а я закончу… Ну же. ступай.

Она покачала головой:

— Нет. Это тебе нужно отдохнуть, а вовсе не мне. И потом. это не мужская работа.

Роран презрительно фыркнул:

— Это кем такой закон писан? Мужская работа, женская… Любая работа должна быть сделана, и точка. А теперь иди и сядь спокойно: ты сразу почувствуешь себя лучше. как только дашь отдых ногам.

— Роран. я же хорошо себя чувствую.

— Не глупи. — Он ласково пытался отодвинуть ее от корыта. но она не уходила.

— Это неправильно. — протестовала она. — Что люди подумают? — Она махнула рукой в сторону бредущих по грязной дороге варденов.

— Они могут думать все. что им угодно. Это ведь я на тебе женат, а не они. Если они считают, что, помогая тебе, я теряю свое мужское достоинство, значит, они просто дураки.

— Но ведь…

— Но ведь ничего. Ступай. Кыш! Убирайся отсюда.

— Но я…

— Я с тобой спорить не собираюсь. Если ты сама не сядешь, я отнесу тебя туда и к пню привяжу.

Хмурого выражения у нее на лице как не бывало.

— Так-таки и привяжешь? — весело спросила она.

— Так-таки и привяжу. А теперь уходи! — Когда Катрина неохотно отошла от своего драгоценного корыта ровно на один шаг. Роран в притворном отчаянии воскликнул: — Hу ты и упрямая!

На себя посмотри. Ты даже мула кое-чему научить смог бы.

Неправда, я ни капельки не упрямый. — Он расстегнул ремень, снял с себя кольчугу и повесил ее на шесту входа в палатку, потом снял латные нарукавники и закатал рукава рубахи. Воздух холодил кожу, а эти мокрые бинты были еще холоднее — они успели остыть, пока лежали на стиральной доске, — но это было ничего, вода-то была теплая, и руки в ней быстро согрелись. Разноцветные мыльные пузыри так и разлетались во все стороны, когда Роран с силой стал тереть ткань по стиральной доске.

Оглянувшись через плечо, он с удовлетворением отметил, что Катрина действительно отдыхает, впрочем, сидя на пеньке, вряд ли можно было так уж хорошо отдохнуть.

— Хочешь чая с ромашкой? — спросила она. — Гертруда дала мне сегодня утром целую горсть свежих цветов. Я могу приготовить чай для нас обоих.

— Это было бы хорошо.

Дружеское молчание воцарилось между ними, пока Роран возился с этой бесконечной стиркой. Впрочем, работа даже как бы убаюкала его, привела в благостное настроение; ему нравилось делать что-то руками, а не только воевать и убивать, и потом, близость к Катрине давала ощущение удовлетворения и покоя.

Он уже выжимал последнюю порцию белья, и свежий чай был уже налит и ждал его рядом с Катриной, когда вдруг кто-то громко окликнул их с той стороны грязной, забитой пешими и конными дороги. Роран не сразу даже понял, что это Балдор. Он бежал к ним по грязи, не разбирая дороги и виляя между повозками. На нем был грязный кожаный фартук и толстые перчатки до локтя, тоже перепачканные грязью и такие изношенные и залоснившиеся, что пальцы на них были такими же твердыми и блестящими, как панцирь черепахи. Густые темные волосы Балдора были перехвачены сзади обрывком кожаной тесемки, а лоб пересекали сумрачные морщины. Балдор был немного меньше ростом, чем его отец, Хорст, и его старший брат, Олбрих, но в сравнении с другими людьми он все-таки был очень высоким, а его весьма развитая мускулатура свидетельствовала о том, что он с детства помогал своему отцу-кузнецу. Из них троих никто в тот день в битве не участвовал —умелые кузнецы обычно слишком ценились, чтобы рисковать ими в бою, — хотя Роран и советовал Насуаде позволить им сражаться, поскольку Хорст и его сыновья и воинами были умелыми, а уж силы им и вовсе не занимать было. К тому же Роран знал, что на них всегда можно положиться даже в самых трудных обстоятельствах.

Он перестал стирать и вытер руки, пытаясь понять, что случилось. Катрина тоже вскочила и подбежала к нему.

Когда Балдор наконец до них добрался, ему пришлось некоторое время постоять, чтобы перевести дыхание, а потом он выпалил: