Подопечный - Сергей Костин Страница 17

– Да видел я одного. У нее в кабинете. Из дырки в стене вылез один лохматый, да скользкий. Дух Тьмы, что ли. Клавка его сама вызвала. Мустафа? Чё замолчал то?

Я развернулся в то место, где находился Мустафа. Естественно, что в темноте я его не увидел.

– Мустафа, что замолчал.

Еле тихий голос ангела спросил:

– Как этот дух называл бабу?

– Ну, кажется, Хозяйкой. А что?

– Вспомни…

– Хозяйкой. Матушкой. Какая разница.

В ответ молчание. Но не долгое.

– Вася. Василий. Тут дело такое… Влип ты… По самые уши… И даже я не помогу… Это же… Хозяйка… С кем связалась? А я еще над ней издевался. Интересная история получается. Интересная.

– Ты о чем? – не понял я.

– О своем, Вася, о своем. Трудно тебе придется. Ох как трудно.

– Ты мне и раньше не слишком то помогал. А во что такое особенное мы влипли?

– Не мы. А ты, Василий, – вкрадчиво поправил Мустафа. Даю голову на отсечение, что в это время ангел оглядывался по сторонам, – Рассказываю первый и последний раз. Если нас когда-нибудь, не дай бог, станут пытать, я тебе этого не говорил.

– Валяй Мустафа. Я как камень.

– На твоем месте я не был бы таким веселым. Ни одному существу во всей галактике я бы не пожелал сейчас находиться на твоем месте, – в темноте послышался звук проглатываемой тугой слюны, – И на моем тоже. Устраивайся поудобнее, лететь долго. И рассказ долог. Если нас, конечно, не прервут где-то на середине.

И Мустафа завел свой рассказ.

Да простит меня мой ангел-хранитель, кемарить я стал при первых двух предложениях.

–… На некогда великой планете, в некогда великой галактике…

Да знаю я это все. Ну бушевали звездные войны. Там были силы Добра и Зла. Победили, естественно, наши. Все знакомо… Читал… И спать хотеться… Умаялся…

… Василий! Василий! Я – Лукас. Справа от нас истребители Империи. Прикрой меня. Иду на перехват. Бей их фашистов. Молодец, Василий. Я попрошу Совет Повстанцев наградить тебя почетной белой лентой Героя. Да прибудет с нами Сила… .

–… Вот так то, Василий. Теперь ты понял с кем связался?

Обижать ангела не хотелось. Зевнув, я сказал, что понял и снова провалился в сон. На этот раз без сновидений…

–… До прибытия авиалайнера осталось несколько минут. Просьба пристегнуться и выбросить использованные пакеты в иллюминаторы.

– Чево, чево? – кажется я проспал слишком много и пропустил массу интересных рассказов Мустафы.

– Немного осталось. Вон уже светиться.

Ангел оказался прав. В темноте появилось знакомое свечение. Еще маленькое и слабое.

– А куда мы прилетаем. Что за место? Снова в пустыню?

– Нет. Мы вылетим где-то в районе Северного ледника. Говорят там жуткий холод. У тебя с собой нет теплых вещей?

* * *

– Мне здесь не нравиться.

Я стоял на глыбе льда, на одной ноге, засунув под мышки скрюченные от холода ладони. Зубы, не останавливаясь, работали, выстукивая дробь свихнувшегося комбайна.

– Мустафа, я скоро замерзну. Сделай что-нибудь.

Ангел, заложив руки за спину нарезал круги вокруг меня.

– Я думаю.

– Думай быстрее.

Место, на которое нас выбросило, представляло сплошной ледяной блин, края которого заканчивались где-то за хлопьями колючего снега. И не бугорка, ни ямки, где можно укрыться. Уж лучше б я остался внизу, там хоть тепло и уютно. А с Клавкой как-нибудь да разобрался.

– Может обратно сиганем? – еле ворочая синими губами прошептал я.

– Невозможно, – похоже ангелам было наплевать не только на жару, но на холод, – Колодцы действуют только в одну сторону. Так. Все…

– Придумал? – с надеждой я обратил свой взгляд на Мустафу.

– Нет. Не придумал. Я вообще ничего не могу придумать, – Ангел развел руками, – Придется тебе браток выкручиваться самому.

– Что значит самому. Ты же ангел-хранитель?

– Да. Я, ангел-хранитель. Но не ангел-спасатель. Тем более не альпийский. Человек, запомни, сам себе друг, спасатель и брат.

Злиться я не мог. Да и за что мне на него злиться? Бесплодное существо, существующее, наверно, только в моем больном воображении. Ангел-хранитель! В нашей деревне про таких никто и не слышал.

Да, но мне то что делать? Я замерз. У меня нет ни одежды, ни еды. Ничего. Единственное чем я могу воспользоваться – до смешного маленький лоскуток одежды. И голова. Думай! Думай, Василий! Что бы делали деревенские охотники на моем месте? Правильно! Зарылись бы в сугроб и переждали. А мне чего ждать. Потепления планеты? Да и сугробов здесь нет. Лед, лед, сплошной лед.

– Му-Мустафа? А ч-что бы на моем м-месте сделал Странник?

По-моему Мустафа ляпнул первое, что пришло ему в голову:

– Приобрел бы в ближайшем универмаге хорошую шубу. Хотя… А это идея!

Ангел совсем ошалел и начинал молоть чушь.

– А что? Коль ты в разуме Странника, попробуй превратиться во что-нибудь. Предположим в волка. А что? Хорошее животное. Что тебе терять то. Как? Напрягись, соберись. Ну я не знаю, пофантазируй. Хотя с твоими то мозгами не до фантазий…

Я уже не слушал ангела. Чем черт не шутит. Возможность перенесения в другой мир совсем недавно тоже вызывала у меня улыбку. А ничего, получилось.

Открывшаяся надежда немного подняла мой боевой дух. А почему бы, действительно не попробовать? Хуже не станет. Куда уж хуже?

Что надо сделать? Попробую представить себя волком. С густой и длинной шерстью. Морда подлиннее. Зубы поострее…

Я закрыл глаза и воспроизвел в памяти образ единственного виденного в жизни волка. Серое облезлое чучело со стеклянными глазами в школьном музее.

Не прошло и мгновения, даже половины мгновения, как я понял, что Странник не просто инопланетный пижон, а самый, что ни наесть, настоящий волшебник.

Мое обнаженное тело мелко задрожало. Нет, не от холода. Сладкое, живительное тепло охватило всего меня. А тело тряслось по одной богу известной причины.

Во общем-то я ожидал что-либо подобное. Превращение в животное. Но одно дело видеть это по телеку, а совершенно другое оказаться самому в шкуре. В буквальном смысле этого слова.

Без капли страха, немного удивленно наблюдал я за чудесным превращением.

Какая-то часть моего тела съеживалась, какая-то растягивалась. Я чувствовал, как кости трещат, претерпевая изменения. Мышцы вздувались невообразимыми наростами. Волосы превращались в седые шерстинки. И ни намека на боль. Словно я сделан из пластилина.