Замок отравителей - Серж Брюссоло Страница 17

— Помогите мне одеться, — с усилием выговорил он. — Ожье, одолжи мне коня поприличней и чистый плащ. Поеду к родителям Оды.

Все было сделано, заодно решили, что Ирана будет сопровождать его на муле и по дороге наставлять — что и как говорить. Ожье смотрел им вслед с выражением невыразимой печали на лице.

Жеан нервничал. Он никогда еще не стучался в дверь богатого дома, как принято у странствующих рыцарей, когда их заставала ночь, к тому же его грызли сомнения, поладит ли он с родителями Оды де Шантрель.

— Постарайся быть дипломатом, — вдалбливала ему Ирана. — Не бросай в лицо правду, пока не окружишь себя тысячью предосторожностей. Скажи, будто сожалеешь о том, что передал им такую гадость, услышанную на постоялом дворе… — Она умолкла, неожиданно впав в уныние. — Ох, — выдохнула она, опустив голову, — чувствую, что ничего у тебя не выйдет. Вот если бы я была на твоем месте…

— Пожалуй, — согласился Жеан. — Я не так речист, как ты. Но и не такой уж я увалень, как тебе кажется. Хоть чуточку поверь в меня.

— Прости, — смутилась молодая женщина. — Я знаю, что по моей вине ты очень многим рискуешь… Не надо было тебя упрекать.

— Какие они люди, эти Шантрель? Ты хотя бы видела их?

— Никогда. Знаю только, что замужество их дочери принесет им много земель. Орнан, можно сказать, купил у них Оду. Он так желает эту девочку, что не постоял за ценой.

Они расстались на опушке леса, и Жеан поехал к замку Шантрель. Замок представлял большой укрепленный дом, в котором дерева было больше, чем камня. Далеко ему было до восхитительного замка Орнана де Ги с галереями, навесными бойницами и красивой оборонительной стеной из розового гранита. Каменной здесь была только башня. Оградой служили ошкуренные стволы деревьев, для прочности обожженные на огне.

Вблизи паслись стада овец. Жеан представился охраннику. Приняли его приветливо, так как приближающееся бракосочетание всех наполняло радостью. Коня поставили в конюшню, слуги подали пришельцу таз с чистой водой, чтобы тот вымыл лицо и руки. Сняли с него пропыленный плащ и вручили красивую легкую накидку из блестящей ткани.

В замке царила праздничная атмосфера, пол был усеян свежесрезанными цветами. Ради такого случая из сундуков вынули нарядные ткани и прикрыли ими голые стены.

Навстречу приезжему спешил худой седоволосый мужчина. За ним семенила сухонькая женщина, у нее был узенький ротик с уже старческими морщинками, глазки смотрели остро.

— Меня зовут Гюг де Шантрель, — представился мужчина, — а это моя жена, дама Мао. Храни тебя Бог, рыцарь.

Хозяева и гость уселись перед камином: в каменной башне было сыровато, а солнечные лучи с трудом пробивались сквозь щелистые оконца наверху.

Слуги принесли вино, варенье и горячие лепешки. Дама Шантрель тотчас схватила их, жадно засовывая обжигающие кусочки теста в свой морщинистый ротик, словно не ела уже несколько дней.

— Я еду от барона де Ги, — заявил Жеан. — Подготовка идет полным ходом, и могу вас заверить, что свадьба будет изумительной.

Он изощрялся в красноречии, следуя наставлениям Ираны. Как правило, владельцы замков изнывали от скуки в мирное время, поэтому тепло принимали любого заезжего в надежде услышать от него о происходящем за пределами знакомого им мира, то есть за границами их личных владений.

Жеану было что рассказать. Он красочно расписал попугая — восточную говорящую птицу. Дама Мао даже нахмурилась, приняв это описание за неудачную шутку. Как бы извиняясь, Жеан расхвалил красавицу Оду и ярко-красные ленты, делавшие ее еще прекраснее. Он удивлялся: каким образом эти два высохших пугала могли зачать такого восхитительного ребенка?

Затем настал решающий момент, которым можно было все испортить. Нерешительность его не осталась незамеченной. Гюг наклонился к нему и негромко сказал:

— Вас что-то тревожит, мой друг, и я угадываю в вас волнение, которым вы не решаетесь поделиться. У вас есть и плохая новость? Моя дочь чем-то опечалена?

— Никак не решусь поведать вам о дошедших до меня мерзких слухах, — прерывающимся голосом начал Жеан. — Вероятно, они исходят от какого-то желчного завистника, но я бы совершил ошибку, обойдя их молчанием. Право, я в большом затруднении. Вы радушно приняли меня, а я собираюсь нарушить ваш покой. Это крайне недостойно со стороны гостя.

— Переходите к делу, рыцарь! — резко бросила дама Мао. Жеану показалось, что она подчеркнуто произнесла слово «рыцарь», будто сомневалась в правильности его употребления в этих условиях.

Жеан набрался храбрости и начал рассказывать, как его научила Ирана. Но у него не было самообладания трубадурши, и он очень быстро запутался. Стал говорить невнятно, запинаться, и тут дама Мао жестом остановила его.

— Хватит! — бросила она. — Не желаю больше слышать ни слова из этой безосновательной клеветы. Все это выдумки какого-то ревнивца… Удивляюсь вашему простодушию. У сеньора Орнана много врагов, поскольку он красив, богат и могуществен. А все эти качества вызывают зависть и толкают недоброжелателей на распространение разного рода слухов.

Гюг колебался. Жеан угадал, что тот взволнован, обеспокоен опасностью, которой подвергается его дочь. Побледнев, Гюг крепко сжимал пальцами подлокотники кресла.

— Я недавно видел барона, — нерешительно заговорил он. — Орнан не выглядел больным. Врач мог бы подтвердить его хорошее здоровье, но в подобном осмотре есть нечто ужасно оскорбительное…

— Об этом не может быть и речи, — прошипела дама Мао. — Такого позора не смыть. Слово барона не подлежит сомнению. Даже если допустить…

Она прервалась, переводя дух. Глаза ее загорелись, и этот коварный огонек не предвещал ничего хорошего.

— Допустим, барон действительно подхватил проказу, — продолжила она. — Только плохой христианин может сомневаться в целительной силе святых мощей. Я верю всей своей христианской душой, что к этому времени останки святого Иома уже излечили Орнана от этой напасти. Предполагать иное — самая настоящая ересь. Бог не оставит в беде человека, сражавшегося на Святой Земле за возвращение Гроба Господня.

Она встала, давая понять, что беседа окончена.

— Ну-ну, — робко сказал Гюг. — Не будем горячиться. Следует все спокойно обдумать, как при игре в шахматы. Торопливость — плохой советчик.

— Дорогой друг, — пророкотала Мао, — вы позволили ослепить себя любовью к Оде. Вам прекрасно известно, что нельзя слишком любить своих детей, церковь против этого. Истинная любовь должна быть обращена только к Богу. Почему вы доверяете забрызганному грязью незнакомцу, экипировка которого больше подходит конюху, а не настоящему паладину? Разве вы не видите, что разговариваете со слугой, которому заплатили за то, чтобы он посеял смуту в вашей душе?

Повернувшись к Жеану, она завопила:

— Кто подкупил тебя, скотина? Говори! Ты служишь у Робера де Сен-Реми, не так ли? Только ему выгодно пачкать репутацию барона де Ги!