Прятки на осевой - Владимир Васильев Страница 17

Группа Тараненко занималась исследованием наиболее редких и мощных артефактов. Напрямую это вряд ли могло заинтересовать Покатилова (в контексте человеческих исчезновений). А вообще подобная Покатилову братия главным образом ради артефактов тут и оседает, потому что артефакты стоят больших денег, а некоторые — так и вовсе безумных. Но артефакты Зоны возникают не на пустом месте — их рождение обусловлено цепочкой определенных событий и условий, связанных с аномалиями, выбросами, да и с обитателями Зоны тоже. Поэтому самый распоследний лаборант из группы Тараненко знал о Зоне поболее многих кабинетных светил-теоретиков.

В общем, стоило к этим ребятам подкатиться, определенно стоило. Ну а из сталкеров Сиверцев в первую голову решил побеседовать с Мухомором и Федой. Нанести, так сказать, ответный визит вежливости. Они ведь неспроста к Сиверцеву давеча подсаживались, причем по тому же самому вопросу. И, Сиверцев чувствовал, сказали ему далеко не все, что знали, а спросили не все, что хотели. Раз уж встрял в это дело, придется распутывать.

Распутывать…

Сиверцев потряс головой и досадливо фыркнул. Он понял, что чересчур увлекся и поэтому рассуждает будто… ну, например, тот же следователь первого отдела, который якобы выдавил для Сиверцева отгулы. Дело, распутывать… Рано пока оперировать подобными терминами. На сегодняшний день его, цитолога Сиверцева, всего лишь навсего вытащил к себе местный мафиозо и предложил пошевелить мозгами на определенную тему. Так что нечего строить из себя Пинкертона, Ваня. Цитолог ты, цитолог, твоя епархия — вакуоли-митохондрии, а не расследования. И вообще… следует относиться к себе сдержанно-иронически, как завещали классики.

С этими мыслями Сиверцев вывернул из-за угла, одновременно глядя на часы. Было без двадцати девять. Но невзирая на это, железная дверь «Ать-два» была распахнута настежь и у входа вместе с обычной охраной из солдатиков-срочников стояли несколько громил в камуфляжах, брониках и при серьезном оружии.

— Опа! — тихо проговорил Сиверцев.

У него нехорошо засосало под ложечкой. Неужели опять кто-то пропал, а у прочих амнезия? Нет, не может быть, ни разу ещё никто не исчезал с интервалом в сутки. Всегда проходило минимум десять дней, а то и все две недели. Может, все ещё пытаются расследовать исчезновение Полоза?

«Чего гадать, возьму и подойду», — подумал Сиверцев и решительно направился ко входу в бар.

К его немалому, удивлению не последовало никакого окрика типа: «Стой!» или «Куда прёшь?». Один из громил даже посторонился, освобождая проход. Второй веснушчато улыбнулся из-под шлема и участливо поинтересовался с сильнейшим украинским акцентом:

— Шо, вы-кы-пил-о?

Сиверцев напрягся лицом и мыслью и только потом сообразил, что на самом деле это никакой не акцент, а просто украинский язык, а заурядное «выкипело», видимо, местный эвфемизм, обозначающий утреннее посталкогольное обезвоживание, в России более известное как «сушняк».

Все это промелькнуло в голове очень быстро, поэтому ответ Сиверцева прозвучал вполне естественно и без ненужной паузы:

— Пыво — сыла, спорт — могыла!

Без сомнений, у русака Сиверцева в свою очередь акцент был ужасный, однако и вояки, и охранники около дверей жизнерадостно заржали — и только.

— Заходи, открыто, — сказал один из срочников и приглашающе повел головой.

Ну Сиверцев и вошел, раз открыто.

Он оказался не первым посетителем. Вторым.

За дальним столиком, позвякивая вилкой о фарфор, что-то поедал толстяк Феда. Помимо тарелки перед ним стоял и уполовиненный бокал пива. От завтрака Феду отвлекать было бессмысленно, поэтому Сиверцев сразу подрулил к стойке. Бармена на месте не оказалось, наверное, отлучился в подсобку по загадочным барменским делам. Или на кухню ушел — оттуда доносилось хорошо различимое журчание льющейся воды, видимо, дневальный мыл посуду.

Через пару минут бармен появился, узрел свежего посетителя за стойкой и вальяжно приблизился. Поскольку сегодня Сиверцев выглядел вполне пристойно, за счет заведения ему, надо понимать, не полагалось.

— Привет! Яишенку какую-нибудь сообрази, а? — попросил Сиверцев. — Со шкварками. И с лучком зеленым. Только, ради аллаха, без помидоров.

Бармен флегматично чиркал в блокноте.

— Кофе? — осведомился он, записав.

— Лучше чай. Черный. И в большой чашке, не в наперстке.

— Спиртное?

— Пока пас.

Бармен кивнул, с треском вырвал из блокнота лист и указал рукой в зал — присаживайся, мол.

— Да я лучше тут, за стойкой, — пробормотал Сиверцев, а затем неожиданно для себя самого прошел к ее дальнему краю и уселся на крайний табурет. На то самое место, где чуть больше суток назад сидел некто в балахоне.

За спиной Сиверцева Феда поперхнулся пивом и зашелся в приступе мучительного кашля.

Сиверцев обернулся, округлив глаза и приподняв брови.

— Ты чего? — спросил он с легкой тревогой.

Феда, все ещё кашляя, отмахнулся — сиди, мол, сам разберусь. Ну Сиверцев и повернулся опять к стойке. Было слышно, как где-то на кухне бармен внушает повару:

— Яишницу со шкварками и с лучком. Да с зеленым, Мосол, а не с гнилью твоей со склада.

— Яиц сколько? — бурчал невидимый Мосол.

— Сколько и всегда, три. И живее давай, ща народ набежит, уже почти девять.

— Хорошо…

Народ и правда начинал собираться, появился заспанный Жучара, бросил на ходу: «Привет, наука!» и подсел за столик Феды. Туда сразу же направился вынырнувший из кухни бармен, потому что официантов видно не было — скорее всего ещё не пришли после развода. Это салаги, которые убираются на кухне, спешат в бар сразу же после восьми — тут и поживиться им, вечно голодным, всегда найдется чем, да и взгреют за опоздание. А в официантах сплошь черпаки, эти уже позволяют себе некоторые вольности.

Странно, но со своего места Сиверцев прекрасно слышал, о чем заговорили Феда с Жучарой, хотя говорили они тихо, а сидели достаточно далеко.

— Чё это сегодня открылись ни свет ни заря? — спросил Жучара с некоторым удивлением. — Обычно под дверью кукуешь, пока девять не пробибикает.

— А сегодня не закрывались, — пояснил Феда. — Кто-то из погон распорядился. Жлобов, вон, из штурмовой роты на вход отрядили.

— С какой радости?

— Почем мне знать? Может, и после вчерашнего…

— Тише ты, — прошипел Жучара, понижая голос, но Сиверцев все равно его слышал. — Орешь, блин, как в телевизоре…

— Я не ору, — Феда тоже понизил голос. — Я тихонько. Да и нет ещё никого.

— Вон Ванька сидит, похмеляется…

— Так он далеко.

— Все равно не ори.

— Не ору, — вздохнул Феда.