Топоры и Лотосы - Александр Зорич Страница 17

Огнедышащая змея прочертила черный и прямой, как стрела, след в зеленых пастбищах. Сожгла двух прохожих на приморской дороге. Низринулась в море.

Филип Метаксис пополнил списки официально пропавших без вести.

Были и десятки других инцидентов: комичных, абсурдных, страшных.

Стоит ли говорить, что все приличные люди после этого предложили закрыть тему «стрельбовая телепортация» навсегда? И что наши бонапарты, наоборот, были готовы превратить весь Марс в полигон для дальнейших изысканий?

Победили, конечно же, бонапарты.

Прошли годы. Телепортеры созданы не были. Число жертв умножилось. Но побочные эффекты все-таки удалось с горем пополам приручить. И создать самый сложный в земной истории биотехнологический рецепт.

Этот рецепт позволял перестроить организм добровольца нейтрон за нейтроном, атом за атомом. Законсервировать ифрита внутри человека. И, при помощи кольца-катализатора, выпустить ифрита наружу.

Добившись пятнадцать лет назад назначения в военную разведку, я почти сразу согласился стать активантом. Почему?

Я тогда думал, это несовременно: будучи гражданином империи под названием Сверхчеловечество, чувствовать себя обычным, заурядным человечком.

Ресту-Влайя, обойдя меня кругом, завершила осмотр.

А я завершил свой. Кольцо было при ней! Оказывается, она выломала из него предохранительную мембрану и невесть зачем увенчала им острое навершие своего боевого топора.

– Разведи руки в стороны, – сказала Ресту-Влайя. – Не так. Чуть опусти... Еще чуть... Не поворачивайся...

– Что ты задумала?

– Я понесу тебя. Но для этого мне нужно приделать к тебе две... как сказать... ручки?

– Может, проще будет нам обоим отдохнуть? А потом пойдем дальше?

– Нет, еще не время для отдыха... Не опускай руки!

Не прекращая говорить, Ресту-Влайя, шелестела у меня за спиной своей походной амуницией.

– Ты спишь вообще когда-нибудь?

Задавая этот вопрос, я обнаружил, что по моей груди ползет лента из серебристого материала шириной примерно в ладонь. Она двигалась полностью самостоятельно и притом вполне целенаправленно. Ресту-Влайя привязывала ко мне обещанные «ручки», управляя своей чудо-лентой непонятным образом.

Каким именно? Я слишком много видел техночудес, чтобы задумываться еще и над этим.

– Сплю. Именно поэтому нам надо спешить. Я не хочу отдыхать под открытым небом.

– И где ты намерена отдохнуть?

– Ты сказал, что все владетели пространства на Утесе обречены. Я обиделась на тебя. Не буду говорить.

Как выражался бы я на ее месте? «Ты, коварный инопланетный захватчик, хотел, чтобы я изменил своей присяге! Вот я тебе устрою, когда до своих доберемся!» И все прочее, что подобает полковнику Бюро-9.

А Ресту-Влайя вот «обиделась». Это тронуло мое каменное сердце. Мне даже как-то неловко стало.

И не скажешь, что дело в лингвистических затруднениях, что она, говоря «обиделась», подразумевала «злюсь», а я не так понял. Я знал язык тойлангов достаточно хорошо, чтобы различать эти глаголы. Тем более что она не прибегала к выморочной стихоречи, которая в моде среди иных тойлангских вельмож – вероятно, из-за боязни нарушить свои законы даже наедине с чужаком. Ведь у нее не было Испытата!

– Доставь мне удовольствие, высокородная: не обижайся. Мы на войне, а я – солдат своей расы. Я не хотел тебя обидеть. Всего лишь пытался спасти тебя. А может быть, и нас обоих.

– Спасти от кого?

– От моих соплеменников. Если мы с ними встретимся и они увидят в твоих руках оружие – будут стрелять, не задумываясь. Могут убить и тебя, и меня...

Тут я спохватился, что логическим развитием этой мысли будет «вот почему ты должна отдать свое оружие мне». Она снова обидится и мы снова пойдем по кругу...

Я поспешно закончил:

– Еще раз прошу принять мои сожаления.

К этому моменту серебристая полоска, пройдя несколько раз подмышками, оплела мои плечи и, как я начал догадываться, образовала у меня за спиной две лямки. Таким образом, из меня получилось нечто вроде огромного рюкзака.

– Я подумаю над твоими сожалениями, – пообещала Ресту-Влайя. – А ты подумай вот над чем: сейчас я тебя понесу. Ты будешь висеть у меня за спиной. Я знаю, это поставит меня в уязвимое положение по отношению к тебе. Что я, по-твоему, должна сделать, чтобы ты не выкинул какую-нибудь глупость?

Она читала мои мысли. Я как раз понадеялся, что окажусь поблизости от ее боевого топора и, может быть, мне посчастливится все-таки потихоньку стащить кольцо-катализатор.

– Ты уже дважды синтезировала для меня питьевую воду и кислород. Я ведь не настолько глуп, чтобы...

Ресту-Влайя меня перебила:

– Насколько ты глуп – знаешь только ты. Я же знаю только, что тебе надо связать конечности.

Когда она собиралась спать – я не понимал. Но я заснул почти сразу после нашего разговора. Ничего удивительного. Хорошо упакованный пассажир, о котором заботится такое могучее и самостоятельное существо, как Ресту-Влайя, испытывает максимум комфорта при минимуме ответственности. Последний раз я попадал в подобное положение года в три, когда отец, посадив меня на плечи, отправлялся гулять по садам Муллы Садры.

К сожалению, Утес кое-чем отличается от Шираза.

Я открыл глаза. То ли помогла наработанная за годы службы способность загодя предчувствовать опасность, то ли я просто успел хорошо выспаться и зверски проголодался.

Пока я спал, наступили синие сумерки.

Ресту-Влайя по-прежнему шагала сквозь лес, не сбавляя темпа. Поскольку я болтался у нее за спиной на правах рюкзака, я смотрел не вперед, а назад. Когда мои глаза привыкли к неконтрастной, монохромной гамме оттенков синего, я заметил движение.

Будто несколько маленьких юрких зверьков – ласок, белок, соболей – заляпанных грязью до полной утраты естественной масти, синхронно совершали короткие прыжки с ветки на ветку. Это происходило на среднем ярусе ветвей, в двух-трех сотнях шагов от нас, так что рассмотреть подробности было поначалу невозможно.

Я с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть. В следующую секунду пришло осознание, что я вовсе не обязан ставить Ресту-Влайю в известность об увиденном. Мы же по разные стороны баррикад! Не исключено, что для меня лично загадочные гости угрозы не представляют и даже наоборот: сулят спасение из плена.

Нас преследовало нечто. Это нечто не могло быть стаей местных зверьков. На Утесе вся сухопутная фауна представлена видами не крупнее червя-мотыля.

Понаблюдав за преследователями еще пару минут, я пришел к выводу, что вижу не десяток разных объектов, а один полиморфный – вроде осьминога, выстреливающего вперед свои щупальца, а потом молниеносно перекачивающего через них основную массу тела на следующее дерево.