Эпоха мертворожденных - Глеб Бобров Страница 17

Внешне Катька – что называется – на любителя. Эдакая мечта педофила – "женщина-ребенок". Невысокая даже маленькая, но демонстративно стройная, всегда на шпильках, с осанкой школьной примы бальных танцев, с хорошей высокой грудью и круглой правильной попкой. Симпатичная, чуток конопатая мордаха: выразительные карие глазки, чистая ухоженная кожа, бровки игривой дугой, ровненький точеный носик, крупные резные губы, большой рот – все хорошо. Только, вот характер – безжалостное и расчетливое животное. Не злобная, жестокая или уродка, а просто тварь.

С волчьим молоком, которым ее вскармливали, она, без сомнений, всосала действенную истину: "Чисто вымытая жопа – залог успешного карьерного роста". При чем во всех смыслах.

И не иначе, у нее был хороший учитель физкультуры. Не знаю за остальное, но виртуозное владение техникой лазанья по канату, она усвоила досконально. Там все просто: вцепилась пальчиками в горло, или куда пониже, высоко поджала расставленные ноги, оперлась на тех, кто вровень с тобой, встала на плечи и головы – хватайся за следующую глотку или яйца – как получиться.

Так она и шла по жизни. Сама не делала ничего – принципиально. Кто делает – ошибается. Кто много – чаще попадает. Катя была чиста, как свежий лист ватмана. Имея крышу и будучи защищенной от силового давления или дилемм типа: "Уберите эту суку, я с ней работать не буду!" – она спокойно въезжала в работу структуры, находила слабые звенья и начинала "предлагать". Спокойно и без истерик: "А давайте сделаем вот так и будет лучше". Хорошо: "Бери – делай"! Но Хонич сама траншеи не роет, она руководит… и тут, в работе с подчиненными, в самой организации этого процесса, Екатерина Романовна показала себя во всей красе утонченной корпоративной мегеры.

Она не кричала, не кидалась, не топала ногами и, обливаясь слезами, не билась в припадке. Зачем?! Хрупкая девочка ставила человека перед столом, садилась напротив и методично раскатывала в "ничто". Пару раз послушав, я вычленил ее "коронку": она постоянно просила, спрашивала, требовала по любому, не важно как, но вытягивала признание – в проколе, ошибке, лени, бесталанности. Заставляла признать… от совсем малого – к большему, потом – к еще большему. До самого конца – до упора. Получив признание, тут же выдвигала дикие, но аргументированные обвинения. Передергивая, переворачивая с ног на голову, съезжая с неудобных тем, без конца провоцируя, – вынуждала оправдываться, приводить систему контраргументов и собственные системы доказательств и, естественно, всегда ловила на слове – ведь их было так много, "презумпция виновности", однако. Далее новые требования "признать"… Главное – не отпускать, не прощать, не давать даже намека на шанс – никакой милости к побежденному! Ежели уж Катенька ухватилась за кадык – всё, пиши пропало: пока не удушит, не отпустит.

То, что люди у нее делали все, что ей требовалось даже не обсуждается. Не просто выжимала любого до последней капли, нет – этого мало! Милое дитё – ломала человека, доводила его до какого-то рабского исступления, до отрыва от самих себя и действительности, до полной дезориентации: попавшие под раздачу просто не понимали, что происходит!

Мне кажется, в этом был какой-то элемент садизма, или, вернее – Хонич, как истинный мастер, попутно с главной решала еще парочку второстепенных проблем, например – восстановление некой социальной справедливости. А что?! Каким путем по жизни идет она? А эти красавчики?! Да нет, ребята! Вот вам голубоглазые мальчики и девочки из благополучных губернских семей – прочувствуйте, стоя на коленях перед обрюзгшими импотентами, всю прелесть глубоких сосательных движений! Ну, где-то так, я думаю…

И тут, с Размежеванием, тонко прочувствовав будущие катастрофические изменения в иерархических раскладах, успев мертвой хваткой вцепиться в забронзевевшего могиканина партийно-комсомольской номенклатуры, приходит эта красавочка в совершенно специфический мир пиарщиков, креативщиков и вообще – поэтов-технологов на должность координатора по работе с ТВ. Очень быстро начинает забивать в темечко точные гвоздики и расставлять все, как ей потом надо будет.

По началу я с ней пытался бороться – разговаривал с Кравцом, отправлял ее в дальние командировки. Стас отмахивался и просил потерпеть – там, внутри, зрели очень взрослые движения. Из ссылок ее неизменно возвращали, тупо через голову.

Она тоже как-то поуспокоилась. Мое кресло могло прельстить только самозабвенного фанатика: ничего, кроме, как сутки на пролет щелкающей клавиатуры, светящегося монитора и пары несмолкающих телефонов перед ним не было.

Ситуация в нашей Республике тоже стала меняться, не в лучшую для всех сторону. Клан Бессмертных, периодически выцарапывая друг другу глаза и так же стремительно мирясь – до поцелуев в засос, тащил Восточную Малороссию на дно. Вражеские войска под стенами не стояли, но все понимали – дело времени. Выросшие в системе, а потом окончательно сформированные в эпоху государственного капитализма, наши кучмонавты ни о чем, кроме как о сохранении, балансирующего меж "умными и красивыми", никому даром не нужного, Каганата и спасении собственных активов, не думали. Вопрос о "разрыве в клочья" стоял уже не в месяцах, а в неделях, если не в днях.

В ситуации постоянного циничного до беспредела двурушничества, нескончаемой склоки и оголтелого крысятничества непотопляемые броненосцы, более того – Отцы Основатели Республики, те самые которым мы по сей день обязаны педералистической терминологией [47]прозевали главное. Тайное умение, которым они почти два десятилетия своего правления владели безупречно, неожиданно им изменило.

Они пропустили момент, когда вырос Лидер. Они-то растили только бледные тени и пресмыкающихся убожеств, а тут надо – воевать. И поднялся Командир. Причем поднялся из стойла, которое, просто так, – ни бензином не облить, ни дегтем не измазать.

На дворе стояла всеобщая мобилизация. Лето с первых своих дней отыгрываясь за людское безумие, решило заранее выжечь город дотла: до подхода установок залпового огня, тяжелой артиллерии и массированных БШУ [48]. Политический расклад окончательно прояснился до обывательской очевидности. Стало ясно: "Республику приговорили. Она обречена".

Успехи нового командующего объединенными силами Петра Петровича Скудельникова, если кого и вдохновляли, то только моих журналюг, причем лишь самых зеленых, тех, кто писал "позитивку". Мастодонты "чернухи", тяжеловозы аналитики и прочая "посвященная" братия, лишь грустно улыбалась да с самого обеда, глушила абсолютный бестселлер завода "Луга-Нова" водку "Республиканская", именуемую в народе не иначе, как "Безбазарка" [49].