Дневники вампира. Возвращение: Сумерки - Лиза Джейн Смит Страница 17

Елена снова подтолкнула его, требуя продолжения. На этот раз он целовал ее немного дольше. Следуя логике, он знал, что она достаточно взрослая. Сейчас она была старше, и намного опытней, чем девять месяцев назад, когда они только начинали терять голову от поцелуев. Но чувство вины всегда присутствовало в его мыслях, и он не переставал беспокоится о том, согласна ли она принять его ласку.

На сей раз это раздражало его. Елена была согласна. Внезапно, она повисла на нем, вынуждая держать ее на весу, поддерживать ее мягкое, теплое, женственное тело, словно молящее об этом. Он прикасался к ней так нежно, словно она была хрустальной.

Одно из первых слов, которое она выучила, когда проснулась немой и невесомой, было «пожалуйста». И, знала она или нет, но это слово словно переворачивало все у него внутри.

«Пожалуйста…?»

- О, моя любовь, - простонал он, - Моя прекрасная любовь…

«Пожалуйста…?»

Он поцеловал ее.

Долгое время было тихо, но он чувствовал, что его сердце бьется все быстрее и быстрее. Елена, его Елена, которая когда-то отдала за него свою собственную жизнь, была теплой и приятно тяжелой в его руках. Она была с ним, и они принадлежали друг другу, он никогда бы не захотел, чтобы что-то изменилось. Даже неуклонно нарастающая боль в верхней челюсти приносила ему некоторую радость. Боль сменилась удовольствием от того, что теплые губы Елены были накрыты его губами, и трепетали, словно крылья бабочки, поддразнивая его.

Иногда ему казалось, что она гораздо более активна, когда кажется полуспящей, расслабленной. Она всегда была подстрекательницей, и он беспомощно следовал за ней повсюду, когда она этого хотела.

В один миг он вдруг решил остановится, прервал поцелуй на середине. Тогда она перестала мысленно разговаривать с ним и уплыла в угол, где затем села прямо в пыль и паутину и заплакала.

Он ничего не мог сделать, никак не мог утешить ее, хотя, встав на колени на твердых деревянных половицах, просил и уговаривал и сам почти-что плакал. Затем он снова взял ее на руки.

Он пообещал себе больше никогда не совершать подобной ошибки. Но, тем не менее, боль вины точила его изнутри, хотя и становилась все более отдаленной, и более запутанной, поскольку Елена внезапно изменила давление своих губ и мир вокруг покачнулся. Ему пришлось отступить назад, к кровати, и, потянув Елену за собой, присесть на нее. Мысли Стефана спутались. Он думал только о том, что Елена вернулась, сидит на его коленях, такая реальная, чуть подрагивающая, с шелковистой кожей, эти мысли словно взорвались у него в голове, и он больше не мог терпеть.

Он знал, что она наслаждется, поэтому терпел разгорающуюся в челюсти боль.

Больше не было времени и причин для размышлений. Елена таяла в его руках, ее волосы от его ласк приобрели шелковую мягкость. На самом деле, они таяли вдвоем. Боль в зубах Стефана наконец привела к неизбежному - клыки удлинились и стали очень острыми. Их соприкосновение с нижней губой Елены вызвало у Стефана сильную вспышку удовольствия, почти заставившую его задохнуться.

А затем Елена сделала кое-что, чего она никогда прежде не позволяла себе. Очень изящно и аккуратно она взяла один из клыков Стефана губами. И затем, так же изящно и преднамеренно взялась за него губами.

Мир вокруг Стефана покачнулся.

Это было венцом его любви к ней, венцом их связанных разумов. Он не прокусил ее нижнюю губу. Древний инстинкт вампира убеждал его, что это желание людской крови всегда будет у него внутри, будет его инстинктом.

Но он любил ее, и они были одним целым - и поэтому он не опустил свои клыки в ее кожу. Он застыл от удовольствия. Его зубы больше не увеличивались и не вонзались в губы Елены, она сама случайно задела их нижней губой. Кровь очень медленно сочилась вниз, в его горло. Кровь Елены, которая изменилась, вернувшись из мира духов. Ранее само существование юной, такой живой Елены, было для него чудом.

Сейчас… Это было нечто особенное. Нечто неописуемое. Он никогда не испытывал ничего похожего на кровь возвращенного духа. Это было нечто куда более высокое, столь же отличное от человеческой крови, как человеческая отличается от крови животных.

Для вампира ощущение человеческой крови, текущей вниз, в его горло, было необыкновенно острым, не сравнимым с какими-либо другими эмоциями.

Сердце Стефана бешено билось в его груди.

Елена слегка дернула клык, захваченный ее губами.

Стефан понимал, что от этой жертвенной боли она чувствует удовлетворение, некое удовольствие, потому что она связана с ним, и потому что она принадлежит к редчайшей породе людей: к тем, кто способен полюбить и обласкать вампира, кому нравится отдавать ему свою кровь, чувствовать себя нуджным ему. Это была высшая элита людей, и она принадлежала к ней.

Жаркая дрожь прошла по его спине, кровь Елены побежала по его венам.

Елена освободила его клык, сосущий кровь из ее нижней губы. Она откинула голову назад, подставляя для него свою шею.

Ее горячая шея, выставленная напоказ прямо перед ним - это было чересчур, чтобы сопротивляться, даже для него. Он знал узоры вен Елены точно так же, как знал ее лицо. И все же…

«Все правильно. Все хорошо…» - прозвучал голос Елены у него в голове.

Он погрузил свои зубы в маленькую вену на ее шее. К этому времени его клыки стали настолько острыми, что для Елены этот укус был практически безболезненным, в отличии от всех предыдущих, подобных укусу жалящей змеи. Для него, для них обоих, это было насыщением, неописуемая сила свежей крови Елены заполнила горло и вены Стефана, а она сама погрузилась в счастливое и бессвязное состояние.

Для него всегда существовала опасность взять слишком много, или не дать ей достаточное количество своей крови, чтобы она хорошо себя чувствовала и не погибла. Не то, чтобы ему нужно было слишком много крови, но торговля ею с вампирами всегда может быть чревата. В конце концов темные мысли покинули Стефана, и его душу заполнило светлое счастье от их обоюдной близости.

Мэтт выловил из кармана ключи, и затем он, Бонни и Мередит уселись все вместе на широкое переднее сидение его машины-драндулета. Мэтт смутился от того, что вынужден был поставить свою машину рядом с роскошным Порше Стефана. Обивка сидений его автомобиля была в клочьях, которые обязательно начинали отваливаться, как только кто-нибудь прислонялся к спинке. Бонни села на переднее откидное сидение с встроенным ремнем безопасности, между Мэттом и Мередит. Мэтт украдкой следил за ней: когда она была расстроена, она иногда забывала пристегиваться. Дорога назад, через старый лес, была слишком ухабистой, с крутыми поворотами, которые будет сложно преодолеть, даже если по дороге они будут ехать в полном одиночестве.

«Больше никаких смертей» - думал Мэтт, пока они отъезжали от пансиона. «И больше никаких удивительных воскрешений». Мэтт уже увидел достаточно много сверхестественного, на остаток жизни ему точно хватит. Сейчас он чувствовал себя, как Бонни: хотел, чтобы все стало нормальным, таким, как и было всегда, а жизнь шла своим чередом.