Рассказы из правого ботинка - Александр Рудазов Страница 17

Его вывели во двор, больше похожий на обычную свалку. Кучи ржавых обломков непонятного происхождения, ветхие вагончики, антикварные механизмы всех сортов… даже горнопроходческий комбайн!

Но не это так удивило Мочальникова. Его удивила бронзовая статуя, возвышающаяся в самом центре. Лысый человечек невеликого роста указывает куда-то вдаль и хитро щурится.

– Это, батенька, наш памятник Ленину! – послышался голос Гадюкина. – Симпатичный, правда?

– А откуда он у вас?

– Да случайно. Понимаете, заказали мы статую металлическую… любую, лишь бы не слишком маленькую! Ну а там, видно, люди с юмором работают – прислали нам Ленина списанного…

– А зачем вам металлическая статуя?

– А это у нас, батенька, семь лет назад был проект «Талос»! – горделиво сообщил Гадюкин. – Замечательный проект, интереснейший!

– И в чем же он заключался?

– А я вот вам сейчас покажу! – оживился профессор, извлекая из кармана сложный многофункциональный пульт. – Тэк-с… ага… вот, глядите!

Вот тут-то Мочальников и понял, что для безумного гения Гадюкина хомяковое динамо – это еще далеко не предел…

Памятник Ленину вздрогнул, зашевелился и… сошел с пьедестала! Вождь мирового пролетариата согнул руки в локтях и обратил на людей взор неживых глаз. В них загорелись тусклые огоньки – похоже, памятник плотно начинили электронной требухой, превратив его в самого настоящего робота.

Повинуясь создателю, бронзовый Ильич с легкостью поднял остов древнего автомобиля и отнес его к огромному прессу. Удар, шлепок – и по конвейеру едет железный блин. А памятник разворачивается к следующему авто, взваливает его на плечи и вновь тащит к прессу…

– Мы его в прошлом году на лесопилку напрокат сдавали! – похвастался Гадюкин. – Знаете, как он замечательно бревна таскает! Залюбуешься!

– И что же стало с этим проектом? Его развили?

– Нет, закрыли, – лениво отмахнулся профессор. – Очень уж дорого такой грузчик обходится – как дюжина подъемных кранов… Не окупается, знаете ли. Выглядит, конечно, эффектно… но эффектность и эффективность – это, батенька мой, две большие разницы…

Следующим на очереди стало приземистое здание из серебристо-белого металла, поблескивающего в лучах солнца. У входа курят двое неприметных мужчин. На Гадюкина и Эдуарда Степановича они глянули лишь мельком, а вот Мочальников словно попал под рентген – так пристально на него уставились.

– Здесь, батенька, мы испытываем заказы министерства обороны, – оживленно сообщил Гадюкин, заводя ревизора в ближайшую дверь. – Вот, глядите – здесь мы держим образцы ручного оружия. Музей своего рода.

Мочальникову показалось, что он попал в инопланетный арсенал – столько смертоносных железяк разместилось на полках.

– И все они разработаны вами? – ужаснулся он.

– Ну, не только мной лично… – Гадюкин скромно поковырял пол носком ноги. – Но я приложил к этому руку, батенька, еще как приложил! Вот, смотрите, это мое давнишнее – акустиган…

Мочальников посмотрел без особого интереса – в милиции и частных охранных структурах акустиганы широко используются уже лет пять.

– Принцип действия знаете?..

– Примерно…

– Понятно. Ну, здесь у нас упрощенная модель – только для оглушающего режима, – пояснил Гадюкин. – Издает воющий звук высокой частоты и нарушает у жертвы чувство равновесия. От этого та, само собой, валится с ног или даже теряет сознание… Удобная штука! Для дезориентации и обезвреживания – лучше и не придумаешь… А вот, смотрите, это наш проект «Зевс»!

Профессор сунул Мочальникову легкую изящную штуковину, похожую на автомат с телевизионной антенной вместо дула. Тот замер, с опаской глядя на загадочное оружие.

– Я называю это фулминатором, – поделился профессор. – Он стреляет мощными пучками электроэнергии… да вы сами попробуйте! Вон мишень на стене – пальните, батенька!

Мочальников было запротестовал, но профессор так умоляюще скривил губы… Ревизор очень неохотно ухватил фулминатор поудобнее и надавил спусковой крючок.

Пальнул он впечатляюще, что и говорить! Ослепительный белый сноп шарахнул так, что Мочальников на миг ослеп. Доска для игры в дартс, которую Гадюкин назначил в качестве мишени, осыпалась на пол кучкой пепла.

Проморгавшись, ревизор обнаружил, что профессор и главбез успели надеть темные очки и явно удивлены, отчего он не сделал того же. Гадюкин наклонился к своему детищу и въедливо спросил:

– Не гудит? Не вибрирует?

– Нет, ничего такого…

– Очень хорошо, батенька. Понимаете, проект «Зевс» мы пока что закрыли до лучших времен. Никак не можем преодолеть один маленький дефект. Там внутри – очень мощный генератор… и он очень легко перегревается. А когда он перегревается – он взрывается. Примерно в десяти процентах случаев. Выстрелишь… и сразу отшвыривай подальше, а то без рук останешься! Конечно, в массовое производство такое выпускать нельзя…

– Профессор, вы… вы это серьезно?! – торопливо выпустил из рук опасную штуковину Мочальников.

– Шутка! – осклабился Гадюкин. – Шутка, батенька!

– Ф-фу…

– Не в десяти, а в пятнадцати процентах.

– И вы позволили мне?.. мне?.. мне?..

– Что-то вы, батенька, заикаться начали, вам бы водички выпить, – заботливо предложил Гадюкин. – Да вы не волнуйтесь – не взорвался же? У меня, знаете, недавно родилась идея, как этот дефект преодолеть. Хочу вставить туда охлаждающий предохранитель. Весить, правда, будет тяжелее, но зато риск частично устраним.

– Частично?!

– Снизим на три процента.

Мочальников покачал головой, вздохнул, а потом очень тихо сказал:

– Профессор… но я же мог погибнуть.

– Ага, мог! – радостно закивал Гадюкин.

Ревизор посмотрел на его счастливую улыбку и особенно ожесточенно застрочил в эль-планшетке.

– А это что такое? – спросил он, переводя взгляд на соседнюю полку. – Чайник?

– Бомба. Не трогайте, батенька, она не терпит неверного обращения.

– А почему она в виде чайника?

– А почему бы ей не быть в виде чайника? – пожал плечами Гадюкин. – Мне нравятся чайники.

Мочальников задумался. Сказанное звучало вполне логично, и он не нашелся, что ответить.

У профессора Гадюкина все всегда звучало вполне логично.

– Хорошо, а что вы здесь разрабатываете сейчас? – спросил он, выходя из музея.

– А вот это, батенька, – открыл дверь Гадюкин. – Добрый день, Семен Макарович.

– Добрый день, Аристарх Митрофанович, – кивнул маленький полный профессор, возящийся с приборной панелью.

Четверть комнаты занимает матово-черная коробка с бесчисленным множеством крохотных экранчиков и одним-единственным здоровенным рубильником. От нее ощутимо пахнет озоном.