Гвардия Бога Войны - Дэвид Марк Вебер Страница 17

– Мне кажется, он как-нибудь проявит себя и все тебе объяснит, – бесстрастно отозвался Брандарк. Так же как и его друг, он был рад сменить тему.

– Да, скорее всего, – согласился Базел, возвращаясь к столу и снова садясь. – Проблема в том, что я не могу ждать неизвестно чего. Я твердо знаю, что, когда это произойдет, кое-кому это сильно не понравится, и мне кажется, что этот кое-кто я сам.

– Отлично! – Брандарк усмехнулся. – Я работаю над очередным стихом «Сказа о кровавой руке Базела», – пояснил Кровавый Меч другу, – все любопытное, что с тобой случается, очень меня вдохновляет.

– Опять ты за свое! Я думал, что ты покончил с этим проклятым сочинением!

– Да я собирался, Базел. Я действительно собирался. Но потом мы оказались здесь, я увидел, что твои собственные братья по Ордену отказываются оценить твое величие. Ты, разумеется, понимаешь, что мой долг исправить несправедливость. – Брандарк, усмехаясь, извлек из своего инструмента аккорд.

Базел возмутился:

– Что я действительно понимаю, – заявил он, – так это то, что давно надо было свернуть тебе шею! Нет, – перебил он себя, – для этого лучше выбрать ночь потемнее!

– Фу, Базел! Что бы подумал о тебе сэр Чарроу, если бы сейчас тебя услышал? – спросил Брандарк, давясь от смеха.

– Он одобрил бы меня, если бы послушал твою гнусную песню, – Базел умолк и с подозрением уставился на Кровавого Меча. – Кто-то уже слышал ее, да?

– Ну, она очень понравилась в «Приюте рыбака», – сообщил Брандарк. – И в «Якоре и трезубце». Теперь, когда ты спросил, я припоминаю, что ее дважды требовали в «Летящей леди» позавчера, а Эстервальд, это арфист, постоянно играющий в «Алмазном коне», с нетерпением ждет продолжения.

– Да, давно следовало свернуть тебе шею, – повторил Базел, и Брандарк снова засмеялся.

Голос у него был ужасный, лирические стихи еще хуже, но даже его злейшие враги, особенно его злейшие враги, признали бы, что он талантливый сатирик. «Сказ о кровавой руке Базела» был его подарком другу. К великому огорчению Базела, он сочинил для него мелодию, в результате чего возникла удивительно легко запоминающаяся застольная песня.

– Не понимаю, что тебе не нравится, Базел, – говорил Конокрад невинным тоном. – Ведь песня нисколько не задевает твоей честь!

– Конечно, ведь если бы хоть одна десятая того, что ты сочинил, оказалась правдой, я был бы первым дураком на всю Норфрессу!

– Ну что ты, Базел! Как ты можешь так говорить? Уверяю тебя, никто не усомнится в твоей безупречности, прослушав мою песню! В благородстве твоего нрава, в той самоотверженности, с которой ты спасаешь девиц, в бесстрашии, с которым ты противостоишь демонам и дьяволам, в твоем…

– Еще одно слово, одно только слово, и я тут же разобью тебе башку! – прорычал Базел, и Брандарк, улыбаясь, умолк.

* * *

Сэр Вейжон из рода Алмерасов ворвался в Дом Ордена, охваченный такой черной яростью, что привратник невольно отшатнулся от него. К чести рыцаря, надо сказать, он понятия не имел, насколько заметен его гнев, что, разумеется, было только лишним доказательством силы его негодования. Но он отдавал себе отчет в этом чувстве и сознавал, что разумнее всего было бы поговорить сейчас с сэром Чарроу или, может быть, с сэром Ферриком, домовым священником.

Только он не мог. Он слишком часто делал это за прошедшие две недели, и каждый раз они смотрели на него с укором. Нет, они не бранили его, но было очевидно, что оба уверены, будто проблема состоит в нем самом. В чем-то, что будоражило его ум и сердце каждый раз, когда он вспоминал об избраннике-градани.

Вейжон устал. Он по-настоящему устал за бесконечные часы созерцания собственных доспехов и меча, когда он, не в силах заснуть, умолял Бога помочь ему разобраться в происшедшем. Помочь понять, как градани оказался в числе лучших воинов. Он знал, что в Ордене есть простые люди. Отец сэра Чарроу был обычным каменщиком во славу Томанака! Но градани? Неотесанный варвар, который и разговаривает как варвар! Который даже отказался от посвящения в рыцари Ордена, не позволил им хотя бы немного смягчить оскорбление, нанесенное самим фактом того, что он их защитник! Дикарь, который, как кажется, даже не осознает, какую великую честь хотел оказать ему сэр Чарроу, градани, который говорит о Боге без малейшего почтения!

А теперь еще и это! Лицо Вейжона побагровело, он громко заскрежетал зубами, когда в его мозгу сама собой зазвучала песня. Он не собирался заходить в ту таверну. Подобные места существуют для простонародья: матросов, торговцев и прочей публики, – но они с сэром Йорхусом возвращались с задания, данного капитаном Хардейном, когда ему послышались слова «кровавая рука Базела». Мотив вырвался в на миг приоткрытую дверь, и Вейжон понял, что у него нет выбора. Они с сэром Йорхусом вошли в заведение, закутавшись в плащи и надеясь, что никто не узнает эмблемы Ордена на их накидках. Они остановились за спинами собравшихся и начали слушать, сперва с изумлением, потом с недоверием и, наконец, с ужасом и негодованием.

Это насмешка над Орденом! Это насмешка надо всем, на чем стоит Орден. И все от имени этого неумытого болвана, спасающего служанок от «чрезмерной чести», оказываемой им «незадачливыми лордами»! И вся эта чепуха о спасении благородных дам, переодетых крестьянками, можно подумать, что такое возможно! А сражения с демонами и зловещими принцами, прости, Томанак, с помощью проклятых мечей! Во всей Империи уже лет сорок не слышали о демонах! Все было бы не так плохо, если бы песня, Фробус ее побери, была сложена с должным почтением, но так! Один бард в доме его отца иногда пел песни о подобных деяниях, они учили и воодушевляли, даже когда слушатели знали, что все происходящее в них – выдумка. Но это… это… в этих виршах утверждалось, что все описанное случилось на самом деле, давали слово Базела, что это правда, как будто это игрушки! Можно подумать, что тот, кто утверждает, будто он избранник Томанака, просто объект насмешек!

Потрясение было слишком велико для Вейжона. Попытки сэра Йорхуса успокоить его дали обратный результат. Рыцарь-командующий не одобрял появления Базела, но он попытался убедить Вейжона, будто не имеет никакого значения, что именно невежественные, низкородные докеры и рыбаки подумают об Ордене и его членах. Разумеется, братство имеет все причины расстроиться, даже разозлиться из-за нанесенного оскорбления, но их обязанность состоит в том, чтобы быть выше этого, не замечать, как бы всякий сброд ни старался унизить Орден.

Доводы были подобраны неудачно. Сэр Йорхус будто специально сказал именно те слова, которые окончательно разъярили Вейжона, и молодой рыцарь вихрем вылетел из таверны. Даже долгий обратный путь по морозу до дома Ордена не успокоил его. На самом деле после прогулки его ярость даже возросла.

Будь Вейжон чуть меньше разозлен, он понял бы, почему песня высвободила наружу все неудовольствие и разочарование, которые давили на него с момента прибытия Базела. Но он был слишком зол и слишком обескуражен. Он не стал бы выражать это словами. Не стал бы, не смог, не позволил бы себе облечь свои чувства в слова даже для самого себя. В глубине души ему казалось, сознавался он в этом себе или нет, что его предали. Сделав Базела Своим избранником, Бог лишил веры Вейжона Алмераса. Поставив над ним того, кто был недостоин даже пасти свиней герцога Трехелмского, Томанак надсмеялся над тридцатью поколениями семейства Алмерасов.