Сицилийское королевство - Алексей Живой Страница 17

Как найти свою юрту, Григорию никто не сказал, но Забубенный решил, что просто поедет вперед и сам догадается. Так оно и вышло. Легко и просто. Проезжая мимо одной из больших юрт стоявших рядом с фантастическими конструкциями осадных машин, Забубенный услышал вежливый окрик.

– Ждем уважаемого Кара-Чулмуса. Все готово. И еда тоже.

Григорий тормознул Мэджика. У входа в юрту столпилось человек десять, одетых не совсем так, как привыкли одеваться монголы. Одежда на них была почти русская. И все лица были ему знакомы. Где-то он их раньше видел. Особенно старшего. Наконец, вспомнил.

– Здорово бродники! – приветствовал их степной вампир, слезая с лошади. – Привет, Плоскиня. И тебя сюда притащили. Как делишки? Не затупились еще ваши топоры мастерские? А то скоро снова понадобятся.

Бродники на всякий случай попятились на приличное расстояние.

– Благодарствуем, – ответил Плоскиня, что был видно по-прежнему за старшего, – топоры в порядке. Если что подсобить надо, подсобим.

Забубенный внимательно посмотрел на некогда заносчивого вождя бродников, вместе с ханом Тобчи бравшего его когда-то в плен. Но неожиданный поворот судьбы, долгое пребывание в рабстве, а затем и в услужении у вампира-степняка, наложили на характер этого человека несмываемый отпечаток. Из вождя он быстро стал слугой и свыкся с этой ролью. Говорят, из особо одаренных слуг получаются иногда вожди. Но из обломанных вождей, несмотря на былую гордость, тоже иногда получаются хорошие слуги. Из этого точно получился.

– Ну, веди, – приказал Забубенный, снова входя в позабытую роль Кара-Чулмуса, – показывай владения.

Плоскиня откинул полог юрты, пропуская своего хозяина вперед. Сам осторожно вошел следом. Забубенный осмотрелся. В полумраке юрты, почти не пропускавшей снаружи дневного света, все было обставлено по-монгольски правильно. Когда глаза немного привыкли, Григорий смог оценить это. Тем более, что осмотру помогали несколько тусклых свечей, горевших в центре на специальной подставке. «Аварийное освещение, – подумал Григорий».

Пол юрты был устлан толстыми коврами, наверняка, персидскими, – монголы, приходя в любую страну, по праву завоевателей забирали все лучшее. Сбоку были навалены подушки для сна или сидения. Для удобства последнего виднелись также три невысокие табуретки. Рядом с ними стоял прочный столик на коротеньких ножках, на котором Забубенный узрел знакомый чайник с чашками, только попроще. В юрте у Субурхана был гораздо изящнее. А над столиком – о радость голодного путешественника – возвышался на металлической треноге целый казан плова, распространявший такой аромат, что Забубенный позабыл обо всем на свете.

– Все готово, – повторил стоявший позади Плоскиня. – Прислуживать за едой вам всегда будет Тайчин. Это указание Субурхана.

Сообщив это, предводитель бродников испарился.

Григорий поначалу не обратил никакого внимания на его слова. Да и о чем тут думать, когда перед тобой целый казан плова. И механик отбросив в сторону мешавший сесть нормально меч, запустил руки в горячий плов, пригоршнями засовывая его в широко открытый, как у голодного кукушонка, рот. И только немного насытившись, заметил неслышно отделившуюся от стены тень. Это была маленькая китаянка в живописном халатике, которая склонилась перед Забубенным в уважительном поклоне и тихо произнесла по-монгольски:

– Меня зовут Тайчин. Я ваша служанка.

У поглощавшего плов механика-чародея еда застряла в горле, и он даже поперхнулся от неожиданности. Но, откашлявшись, все же выдавил из себя:

– Гриша, – и добавил, – механик.