Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон Страница 17

- Так что у нас либо организованный убийца, подверженныйдезорганизующим приступам ярости, либо... либо что?

Доктор говорил со мной очень разумно, совершенно уже несердясь. Либо я произвела на него хорошее впечатление, либо хотя бы непроизвела плохого. Пока что.

- Это может быть пара убийц: организованный убийца - мозгоперации, и неорганизованный, ему повинующийся. Работающие тандемом убийцы -это бывает не так уж редко.

- Как хиллсайдский душитель, точнее, душители, - вспомнилон.

Я улыбнулась под маской.

- Было куда больше случаев, когда убийц было двое. Иногдаэто двое мужчин, иногда мужчина и женщина. В этом случае мужчина доминирует -так было по крайней мере во всех известных мне случаях, кроме одного. Как бы тони было, один из них доминант, другой в большей или меньшей степени под егоконтролем. Это может быть полная доминация, когда другой не может сказать"нет", или некоторое партнерство. Но даже в более равных отношенияходин доминирует, а другой подчиняется.

- И вы уверены, что это серийный... увечитель?

- Нет.

- То есть?

- Серийный увечитель - это самая нормальная версия, которуюя могла бы предложить, но я - эксперт по противоестественным преступлениям,доктор Эванс. Меня редко вызывают, если налицо человеческое деяние, каким бычудовищным оно ни являлось. Кто-то считает, что это не дело человеческих рук,иначе меня бы здесь не было.

- Агент ФБР выглядел очень уверенно, - сказал доктор Эванс.

Я посмотрела на него:

- Так что я теряю здесь свое и ваше время? Федералы ужепосетили вас и сказали почти то же, что и я?

- Почти то же.

- Тогда я вам не нужна.

- Тот агент был уверен, что это - человек, маньяк.

- Иногда федералы бывают очень в себе уверены, а раз онивысказались, то не любят потом оказываться неправыми. Полисмены вообще такие.Обычно, когда дело идет о преступлении, ответ прост. Убит муж - наверняка этосделала жена. Копы не любят усложнять дело. Они любят его упрощать.

- А почему вы не хотите принять простое решение?

- По нескольким причинам. Во-первых, если бы это былсерийный убийца или еще кто-то там, думаю, полиция, федералы или кто там ещеуже какие-то ключи к разгадке нашли бы. Уровень страха и неуверенности средиздешнего народа очень высок, а если бы они что-то нашли, они бы так непаниковали. Во-вторых, мне не надо отчитываться перед начальством. Никто мне недаст по рукам и не понизит в звании, если я выскажу догадку и ошибусь. Мояработа и мой доход не требуют от меня ублажать кого-то, кроме самой себя.

- Но у вас же есть начальство, которому вы отвечаете?

- Да, но мне не надо регулярно подавать письменные отчеты.Мой начальник - скорее менеджер. Ему глубоко плевать, как я делаю свою работу,если я ее делаю и не слишком многим при этом наступаю на мозоли. Я зарабатываюна жизнь поднятием мертвых, доктор Эванс. Это очень особое умение. Если мойбосс меня достанет, есть две другие анимационные компании, которые меня сруками оторвут. Я даже могу работать независимо.

- Вы настолько хорошо это умеете?

Я кивнула:

- Вроде бы, и это освобождает меня от кучи бюрократической иполитической рутины, с которой приходится возиться полиции. Моя цель проста: недопустить, чтобы беда случилась еще с кем-нибудь. Если при этом я поставлю себяв глупое или недостойное положение, то и фиг с ним. Хотя, наверное, на менябудут давить, чтобы я сообразила и вычислила это пугало. Не мой босс, а полицияи федералы. Раскрытие такого дела может сделать карьеру полицейскому. Ошибитьсяи провалить дело - может стоить карьеры.

- Но если вы ошибетесь, вам больно не будет.

Я посмотрела на него:

- Если я ошибусь, то "нет травмы - нет фола". Есливсе смотрят не в ту сторону - я, копы, федералы, все и каждый, - то это будетслучаться снова и снова. - Я глянула на человека на койке. - И это будет оченьбольно.

- А почему? Вам-то что?

- Потому что мы - хорошие парни, а тот, кто это сделал, -плохой парень. Добро ведь должно торжествовать над злом, доктор Эванс, иначезачем нужны Небеса?

- Вы христианка?

Я кивнула.

- Я не знал, что можно быть христианином и поднимать зомби.

- Вот такая неожиданность, - ответила я.

Он кивнул, хотя я не поняла, с чем это он согласился.

- Вам нужно видеть остальных или этого хватило?

- Можете его прикрыть, но... да, я должна хотя бы глянуть наостальных. Если этого не сделать, я потом буду гадать, не упустила ли ячто-нибудь.

- Никто еще не смог осмотреть всю палату и при этом ни разуне покинуть ее, в том числе и я, когда впервые вошел сюда.

С этими словами доктор подошел к следующей койке. Яследовала за ним, по-прежнему без восторга, но самочувствие у меня несколькоулучшилось. Я смогу выдержать, если буду думать лишь о раскрытии преступления,а эмоции засуну в далекий темный угол. Сейчас я не могу позволить себе такуюроскошь.

Второй мужчина был почти идентичен первому, если не считатьрост и цвет глаз. На этот раз синие, и мне пришлось отвернуться. Если бы явстретилась взглядом с кем-нибудь из них, убежала бы с воем.

На третьей койке было по-другому. Чем-то отличались раны нагруди, и когда доктор Эванс откатил простыню с области паха, я поняла, что этобыла женщина. Взгляд мой непроизвольно вернулся к грудной клетке, откуда кто-тооторвал груди. Женщина бешено вращала глазами, издавая какие-то тихие звуки, итут я впервые поняла, почему никто из них не говорит. От языка остался рваныйпенек, как разрубленный червь ворочавшийся в безгубой, ободранной дыре.

Жар окатил меня волной. Комната поплыла перед глазами. Я немогла дышать. Маска прикипела к раскрытому, ловящему воздух рту. Я повернуласьи медленно пошла к дверям. Я не побежала, но если я сейчас не выйду, менястошнит, может, я даже упаду в обморок. Из этих двух вариантов я предпочиталарвоту.

Доктор Эванс, не говоря ни слова, нажал на пластину,открывающую дверь. Двери раздвинулись, и я вышла.

Медбрат Бен обернулся ко мне, поспешно прижав маску ко рту.Когда двери закрылись, он отпустил руку, и маска повисла под подбородком.

- Как вы?

Я замотала головой, не доверяя голосу, сдернула с лицамаску, и все еще мне не хватало воздуха. Слишком было тихо в этом предбаннике,где единственным звуком было тихое шелестение воздуха в вентиляции. Чутьшевельнулась ткань, когда Бен шагнул ко мне. Мне нужен был шум, людские голоса.Мне надо было выйти отсюда.