Ржавый меч царя Гороха - Андрей Белянин Страница 17

— Беспределыцики! Христопродавцы! Иуды в погонах! За что мя наказуеши, Господи?! За какие грехи в пасть львиную алкающую ввергавши? Во есмь дух мой в смятении, а тело хворое, бренное изъязвлено побоями злобнымя милицейскимя! А ще и хулу на мя возводишима, аки в пекле чисто херувиму, паки…

— Цыть, охальник, — кротко попросила Яга, и ушлый дьяк мгновенно заткнулся.

Бабушку у нас вообще практически все слушаются с первого слова, дураки кончились в прошлом полугодии…

— Присел бы ты, Филимон Митрофанович. Ноженьки-то небось не казенные. Может, чайку отведаешь да с ватрушечкой?

— Да уж не откажуся. Ещё потребую и…

— А ну встал! Кто тебе позволил тут рассиживаться, морда уголовная?! — мигом сменила тон бабка, одновременно отыгрывая и плохого, и хорошего полицейского. — Пойдёшь навстречу следствию, будет тебе чай с ватрушкой, а не пойдёшь… Кочергой словишь — и на каторгу Нерчинскую, по этапу, без права переписки!

— Ну вот что с вами, фараонами египетскими, делать будешь? — философски вздохнул дьяк, поправляя спрыгнувшую от страха ермолку. — Вопрошай, матушка следственная экспертиза, ответ смиренный как на духу держать буду. А коли хоть словом солгу, дак испепелит меня гром небесный…

— Грома посредь горницы не обещаю, — сурово поправила бабка, — но на пятнадцать суток оприходовать право имею. Давай ври, чего ты там про помершего царя плёл, чем народ смущал, а?!

Филимон Митрофанович перекрестился и начал:

— Вчерась накрыла меня бессонница. Дай, думаю, помолясь, полезным делом займусь, до терема государева прогуляюсь, бумаги проверю, порадею и ночным бдением за-ради нежно любимого отечества…

Эх, ну что тут скажешь? Фальшивые и надуманные объяснения гражданина Груздева могли бы кого угодно поставить в тупик, поскольку наш дьяк лжёт, как дышит. Честное милицейское, редко у кого это дело получается естественнее, чем у этого вечного борца за собственные корыстные интересы…

— И тут вижу, подозрительнейший злодей от калиточки через весь царский двор лыжи вострит. Пригляделся я к нему попристальней, да и ахнул — чистый призрак! Вот клянусь святыми угодниками, вылитый ваш покойничек. Дай бог ему царство небесное, Никите Ивановичу, душевнейшей теплоты был человек, радость-то какая… — вовремя поправился прожжённый аферист в рясе. — В смысле, говорю, трагедь-то какая, а?! Тока был он почему-то в бабском исподнем, и у меня от того ажио чуть сердце в пятки не упало, потом задержалось где-то выше колена, ниже пупка и ужо там забилося-а…

Не знаю, как Яга, а вот лично я краснел, как первокурсник на дискотеке выпускниц в общаге мединститута, куда парни не пошли, потому что курили в туалете, и девушки отрывались по-своему. Знаете, когда они не думают о том, что говорят…

— Хорошо, может, я и поверю, что тебе, коту нашкодившему, за орехи подвешенному, наш светлый участковый и привиделся в пьяном угаре. Но с какого ж бодуна ты, извращенец в ермолке, с бородёнкой козлиной да мозгом бараньим, государя-то там углядел, ась?!

Как я понял, дьяк в явлении царя Гороха так уж сильно уверен не был. То есть видеть-то видел, но вот умом поверить в то, что всеми любимый царь-батюшка шастал по собственному подворью в женской ночной рубашке, это уже слишком…

— Пил вчерась?

— Нет. Ни стопочки не пригубил.

— Врёшь, зараза!

— А чего сразу ругаться-то?! — вспыхнул гражданин Груздев. — Ну ежели и принял на грудь литр-другой… третий, так не за-ради чревоугодия, а причины избавления от бессонницы для!

Вопрос, с чего он вообще туда попёрся, даже не стоял. Дьяк задержался дольше, чем рассчитывал, разбирая царские бумаги. Прямым текстом это значило: занимался приписками, подтирками и подтасовками, выгадывая себе пять-шесть лишних монеток к жалованью. Ну и там, сами понимаете, чисто случайно углядел с высоты второго этажа нашу телегу опергруппы со стрельцами на борту. Вроде как решил вежливым образом спуститься, поздороваться, но вдруг увидел идущего от калиточки призрака в белой милицейской фуражке.

— Так вот, пошёл я за ним, грешником, тихохонько. Думаю, мается, видать, щас сзаду подкрадусь да как дуну в ухо, он и развеется. А тут участковый свечку зажёг с огоньком зелёным, по всему видать, сатанинское изобретение… Аи! Чего ж дерётесь-то, бабушка?

— Да так, рука случайно сорвалась, — даже не извинилась Яга. — Но ты продолжай, продолжай…

Поразительным оказался тот факт, что Филимон Митрофанович призраков совсем-таки не боится. Ну ни на грош! То есть вполне готов к общению с духами умерших, не испытывая ни малейшего страха к жителям потустороннего мира. Подозреваю, у него на это просто фантазии не хватает. Надо было хоть укусить его в прошлый раз для порядку, чтоб впредь не приставал к безвинно блуждающим душам усопших…

— Иду я за ним коридорами подвальными, слежу за ним, а он, супостат, возьми вдруг да и провались на ровном месте! Исчез, как не было, и серного запаху после себя не оставил! Я так, порядку ради, дверцу железную толкнул, да она вдруг открытой оказалась. Я туды нос тока сунул, а та-а-ам… цельных два привидения! Сыскной воевода да наш надёжа-государь! На полу сидят, в картишки дуются! И ведь чё особенно поразительно-то, оба в бабских ночнушках…

В общем, хвала всем богам (языческим, скандинавским, древнерусским и до кучи половине индусского пантеона), взбудораженный видениями дьяк ничего толком не помнил, щедро смешивая реальность с отсебятиной. Его можно было понять: от одного вида нашего весёлого Гороха с бородой и в пеньюаре серьёзные проблемы с психикой обеспечены на годы. У меня и то шок был…

— А тока меня ить ещё любопытство мучит, — вновь начал дьяк, видя, что Баба-яга несколько призадумалась, ища выход из некрасивой ситуации. — Гроб в сенях стоит, венки люди понатаскали, а где ж у вас сам покойничек? Глянуть бы…

— Тебе зачем?

— Дык хоронить-то на третий день положено, а чегой-то никто и не чешется.

— Милиционеров, не как нормальных людей, на четвёртый день хоронят, — сквозь зубы процедила бабка, максимально драматизируя сцену. — Да в закрытом гробу, в полночь, за церковной оградой, в неосвящённой земле, тока при своих. А всех свидетелей в погребальный костёр кидают и пляшут голыми вкруг огня…

— Ох ты ж срамотень какая-а, прости мя, Господи, грешного, — искренне, с придыханием, вдохновился старый скандалист. — А посмотреть-то можно? Ну хоть одним глазком, из кустов ракитовых, я опосля никому ничего не скажу…

— Ясное дело, коли подсмотришь, так уже не скажешь. — В голосе Яги проявились опасные нотки, и дьяк сразу всё понял.

— Убивают! Спаситя-а! Милиция экспертизная загрызает, аки хищники нероновские первых великомучени-ко-о-ов!!!

— Пошёл вон.

— Иду, — мигом прекратил орать гражданин Груздев.

— И чтоб у меня…

— Молчу, как петух в архиерейской ухе на Великий пост, — тишайше поклялся Филимон Митрофанович и, судя по хлопку воздуха, просто испарился из отделения.