Триумф броненосцев. «До последнего вымпела» - Вячеслав Коротин Страница 17

Положение корабля видели и японцы, поэтому, когда замолкла и баковая пушка русского миноносца, пошли на сближение, стреляя только из орудий левого борта, развернув носовые и кормовые пушки в сторону оставшихся истребителей Рихтера и наглухо парируя их попытки прийти на выручку собрату.

Японцам была очень нужна и важна эта победа в самой первой операции после сорвавшихся переговоров. Желательно было еще и не упустить остальные русские миноносцы, но, как минимум, добить подранка. Вызвали еще один отряд контрминоносцев, но подход этой четверки ожидался не ранее чем через полчаса и это только в данную точку. Значит, пока нужно задержать здесь уцелевших русских как можно дольше, тогда конец им всем…

Однако Рихтер, видя безнадежное положение «Буйного», дал приказ остальным отходить на север. Было очень вероятно, что под своим берегом противник скоро получит подкрепления. Радиостанция «Быстрого» затрещала на весь эфир попытками связаться с группой «Олега». Их услышали, но в ближайшее время помощи ожидать не приходилось.

– Уходят… Бог им судья, – командир «Буйного» с тоской смотрел на удаляющиеся дымы отряда. Теперь самым благоприятным исходом для его экипажа был плен.

«Камикадзе» все-таки дал небольшой ход и стал осторожно приближаться к тонущему русскому миноносцу. Не наглея. Японцы понимали, что хоть пушки и молчат, но насчет минных аппаратов уверены не были. Хоть «Буйный» имел уже значительный крен и был готов перевернуться, кто его знает… Вдруг шарахнут миной и тогда победа превратится практически в поражение.

– Всем спасаться по способности! – лейтенант Вурм прокричал свою последнюю команду. Последнюю… И выход в море в качестве командира корабля оказался первым и последним. И теперь уже возможно навсегда…

Шлюпка была, естественно, искорежена осколками, и команда посыпалась в воду, хватая все то, что имело длительную положительную плавучесть. А это были практически только койки. Ни спасательных кругов, ни тем более жилетов в то время еще не применяли. Изделий из древесины, как уже упоминалось, на русских миноносцах тоже не было. Оставалась только парусиновая, туго скрученная койка, которая могла держать человека на поверхности около получаса, пока не пропитается водой насквозь и не потеряет свою плавучесть.

Да и это сомнительное средство спасения досталось немногим: не побежишь же в кубрик, когда палуба уходит из-под ног и корабль вот-вот опрокинется…

А вода, несмотря на начало сентября и достаточно южные широты, была далеко не курортной – холодное течение, выходившее из жерла Сангарского пролива, вносило свою жестокую корректировку в температурный режим Японского моря в этих местах.

Командир уходил последним. Как и положено. Тонуть вместе с кораблем… Красиво, эффектно, но и бессмысленно. России слишком дорого обходится подготовка каждого морского офицера, как и любого офицера… И даже солдата или матроса. Просто погибнуть «назло врагу» – достаточно дешевая поза. И лейтенант это понимал.

Дрались до конца. Флага не спустили. А каждый офицер и матрос еще пригодятся Империи. Потом. После плена. Но пригодятся.

Наверное, и традиция гибнуть командиру (капитану) вместе с кораблем родилась из страха. Страха отвечать за погубленное судно. А потом покрылось это романтикой…

Все эти мысли промелькнули в голове командира «Буйного» менее чем за секунду. А потом он, приняв решение, скинул тужурку и рыбкой сиганул в море с уходящего из-под ног борта.

Японцы с «Камикадзе» спасать противника не особо торопились. Пока корпус «Буйного» не скрылся под водой, по нему продолжали стрелять. Близкие разрывы контузили держащихся на воде русских моряков и многие погибли в результате этого бессмысленного расстрела.

Но, в конце концов, сыны Аматерасу пошли «собирать» свои трофеи. Двадцать человек с русского миноносца были взяты на борт «Камикадзе». Из офицеров – только командир.

Именно в тот момент, когда лейтенанта поднимали на борт японского истребителя, мимо пронесло отряд из четырех «японцев», мчавшихся на подмогу своим.

– Пошли нашим салазки загибать, – мрачно бросил комендор Смык, находившийся рядом.

– Суду виням уз коциняс, – мгновенно отозвался кочегар Скуиньш.

– Что? – обернулся лейтенант.

– Это он про дерьмо на палочке, – засмеялся боцман, – все наши приговорки на свой латышский перепирает. Я уже разбираться стал.

Вурм удивленно посмотрел на матросов и боцмана. Они совсем не выглядели побежденными. Только что выловленные из холодной воды, русские моряки улыбались. Какие-то невероятные выверты человеческой психологии не дали этим людям впасть в уныние, несмотря на кровь и смерть, которые были рядом с ними на протяжении часа. Ведь всего десять минут назад ни один из них не знал, подберут его или нет. Останется он жить или навсегда будет вычеркнут из списка населяющих планету.

Может, позже некоторые из них взвоют, вспомнив о разорванных в клочья взрывами или утонувших друзьях… Но сейчас среди пленных русских моряков царил смех.

Это не могло не удивить и не возмутить стоящих рядом японцев. Офицер что-то гортанно выкрикнул и указал рукой в сторону кормы.

Во избежание ненужных конфликтов Николай Васильевич приказал своим подчиненным успокоиться и подчиняться японцам. Он и сам уже собрался двинуться на ют вместе с матросами, но японский офицер жестом удержал Вурма на месте.

– Старший лейтенант Кисика, – по-английски представился японец.

– Лейтенант Вурм, – русский офицер собрался было козырнуть в ответ, но вовремя вспомнил, что фуражки на голове, естественно, нет. – Командир миноносца «Буйный».

– Какова была задача вашего отряда?

– К сожалению, я лишен возможности ответить на ваш вопрос, – улыбнулся лейтенант, и японец, на самом деле и не ожидавший другого ответа, понимающе кивнул.

– Ну, разумеется. Сейчас вас проводят переодеться в сухое, дадут горячего чая, а позже мы с вами еще побеседуем.

Беседа оказалась не из приятных.

Когда Николай Васильевич, переодетый в матросскую робу, присел в каюте перед Кисика, он уже ощущал существенный дискомфорт: одежда категорически мала, и было очень неприятно выглядеть в ней смешным перед лицом победившего врага.

Японец весьма приветливо предложил рому, и чашка с крепким и душистым напитком была принята с удовольствием. На этом «удовольствия» закончились.

– Господин лейтенант, вы храбро сражались, и я высказываю уважение вашему мужеству. Но наши страны находятся в состоянии войны. Для меня важнее всего судьба моей Родины. Поэтому я, к глубокому моему сожалению, иногда не могу себе позволить быть рыцарем по отношению к противнику. Рыцарем в вашем, европейском понимании.

– Я не совсем понимаю, о чем вы, господин старший лейтенант. – Вурм прекрасно представлял, к чему ведет его собеседник, но нужно было собраться с мыслями и приготовиться к интеллектуальному поединку. Знать бы, о чем пойдет речь.