Черный Дракон - Елена Коровина Страница 17

«Конечно, если я смогу», — так же мысленно ответила Виктория.

«Сможешь! Ты должна найти аграф. Мы — пара. И вместе наша сила беспредельна. Ты получишь молодость, а я свободу».

«Ты хочешь освободиться от меня? Ты меня бросишь? Перестанешь помогать мне по жизни?»

«Нет! Ты останешься под моей защитой. Но у меня тоже есть мечта. И я осуществлю её».

«Хорошо! Но что я должна сделать?»

«Найди аграф!»

«Тогда помоги!»

«Увы, тут я бессилен. Бог Тот сотворил нашу пару, наложив заклятие, — аграф может отыскать меня, он меня чувствует, но я его найти не могу. Только человек, владеющий мной, может отыскать аграф. Так что ищи ты!»

«Но где?! Дай хоть какую-то подсказку!»

Кольцо вспыхнуло и шевельнулось. Виктория могла бы поклясться, что это так — оно вспыхнуло и шевельнулось! Словно змейка решила развернуться или личинка захотела стать большой.

Виктории стало страшно. Она протянула руку, чтобы повесить свой перстень на фарфоровую шею гуся, но вдруг почувствовала, что змейка ещё больше разворачивается в её пальцах. Боже, неужели время и впрямь может оборачиваться вспять?! Или это Ал-Наг пытается дать ей подсказку? Кольцо растёт, расширяется, становится полностью тёмно-алым. И вот уже перед глазами заворожённой женщины возникает новая картина и новые тайны Времени…

Она увидела тёмный коридор какого-то дома. Женщину в светлом чепце и в платье по моде XVIII века, спускающуюся по узкой лестнице со свечой в руке. Женщину ждут. При её появлении несколько человек, мужчин и женщин, встают, выказывая своё уважение.

Начинается неторопливая беседа. Говорят по-французски. Но Виктория, наблюдающая эту сцену из своего заворожённого состояния, понимает, о чём идёт речь.

— Я решила, — говорит женщина в чепце, — что во избежание неприятностей нам не следует хранить наши сокровища в руках одного человека, как сейчас. Конечно, это почётная миссия для меня иметь у себя всё — и Ал-Наг, и аграф. Но, думаю, безопаснее всё же их разделить. Когда придёт время, их можно будет соединить. Но только если это понадобится. Ведь тот, кто владеет ими обоими, может поступать со Временем как ему заблагорассудится. Сжимать. Растягивать. Конечно, он не сможет переделать Всеобщее время, но сможет поменять своё личное. А кто знает, ради чего он захочет его поменять — ради славы, обогащения, мести? А ведь мы знаем, что Общего времени просто не существует. Оно состоит из отдельных времён разных людей, складывающих цельную картину. Но тогда и замена только одной составляющей может изменить ВСЁ. Мало ли какому тирану захочется взять власть в свои руки. Словом, я считаю, что рисковать не следует. Тем более что времена сейчас тревожные. В нашем Братстве Времени, насчитывающем уже больше двух тысяч лет, наступил раскол. Я не знаю, как хотят изменить Время отколовшиеся, о каком прогрессе они твердят. Я не спорю — прогресс неизбежен и меняет всё. Но не Время. Оно должно оставаться неизменным. Ибо, изменив его, никто не может предсказать результат. Ведь потеряется сама привычная устойчивость жизни. Наступит хаос. И что в итоге?

Впрочем, в философических и мистических проблемах я не сильна. В Братстве Хранителей Времени есть люди умнее. Моё дело — сохранить Ал-Наг и аграф. Много лет назад Главный Хранитель сумел тайно переправить их мне, а я спрятала. Ну кто бы стал искать такое сокровище у старой, почти умирающей женщины?

Но мы должны быть осторожны и принять меры безопасности. Поэтому я решила, что Ал-Наг останется у мужчины, представителя английской части нашей семьи. Аграф же я отдам своей дочери, которая живёт во Франции. Если возникнет надобность соединить их, мой сын всегда может приехать к сестре.

— А потом вы хотите, чтобы они переходили в наших семьях по наследству, maman? — подал голос сын.

— Нет. Будет так, как на каждом отрезке Времени решит Братство Хранителей. Но находиться эти сокровища будут в разных руках. В разных странах. У разных людей. Так будет надёжнее.

— А предположим, — поинтересовался другой сын, — пройдёт время, перстень и аграф окажутся у людей, которые уже не будут связаны семейными узами и даже незнакомы. Как они узнают, что могут доверять друг другу? Может, стоит придумать символы — опознавательные знаки?

— Конечно, Клод прав, мадам де Бомон, — подал голос самый старый член собрания. — И не стоит особо мудрить. Подойдёт ваша чудесная сказка «Красавица и Чудовище». Она и станет опознавательным знаком. Думаю, ни одному человеку зла не придёт в голову вести разговор о сказке. Тем более такой доброй, как ваша. Так что если хозяин Ал-Нага придёт к обладателю аграфа и заведёт разговор о «Красавице и Чудовище», они всегда поймут друг друга.

— Хорошая мысль! — поддержал ещё один член собрания. — Обожаю вашу сказку. Уверен, многое в нашем искусстве канет в Лету. Позабудется. Но ваша сказка останется. Хотя, как говорил о сказках Шарль Перро, это «безделки». Но ваша «безделка» стоит большого и «дельного» романа.

— Словом, — подвёл итог самый старый член компании, — мы берём сказку мадам Лепренс де Бомон. И все наши Хранители должны знать о ней. Эти знания и станут своеобразным паролем.

— Но, полагаю, нелишним будет ещё одна предосторожность, — проговорила сказочница. — Опознавательный знак у Хранительницы аграфа. Пусть в её имени всегда присутствует нечто странное. Например, я назвала дочь в честь той женщины, что привезла в своё время мне наши сокровища. У неё странное имя для француженки — Риина — с ударением на первый слог и с удвоенной гласной. Тогда Хранитель Ал-Нага сможет быстрее отличить Хранительницу аграфа. Ведь искать будет именно он. И у него должно быть хоть что-то указующее. В данном случае — редкое имя.

Видение поблёкло. Но Виктория, очнувшись, отлично всё поняла. Ал-Наг у неё есть. А теперь появились и указания для поиска аграфа. Его обладательница, или, как говорила вся эта компания, Хранительница, должна знать всё о сказке «Красавица и Чудовище» и носить имя, в котором имеется некая странность. А лучше всего найти ту, которая носит имя Риина, о котором говорилось во сне.

Как ни странно, Риина нашлась быстро. Потому что, похоже, так звали бывшую девицу Бориса. Виктория просто вновь завела о ней разговор.

— Как ты говоришь, фамилия семьи той дурочки, что назвала тебя Страшным Горем? — спросила она.

— Как у всех фамилии — не знаю, — чистосердечно ответил Борис. — А сама Ринка — Каретникова. По отцу, хотя он с ними и не живёт. Простая фамилия. Но вот имя у неё странное. Может, потому она и сама такая нелюдимая. Представляешь, Рина — это не уменьшительное от Ирины или Екатерины.

— А что?

— Это само её имя — Риина через удвоенную гласную «и».

Риина — через два «и». Это же знак судьбы. Или подсказка. И Виктория начала действовать. Пригласила Риину редактором в возглавляемое ею издательство. Попыталась прощупать, что девушка знает о сказке «Красавица и Чудовище» и знает ли вообще о сказочнице XVIII века мадам де Бомон.