Моя дорогая Марта… - Николай Епифанов Страница 17

– То, что тебе стало легче, вовсе не означает исчезновение проблемы. Ты же сама понимаешь, если болит зуб и выпить обезболивающие – это не значит, что зуб исцелился. Что случилось?

– Я устала бороться с… хотела сказать ветряными мельницами, но это кажется означает что-то другое.

– Это про Дон Кихота. Не читала еще? – Август взглянул на Марту, и увидел, как она отрицательно покачала головой. – Очень даже подходит. Дон Кихот увидел в ветряных мельницах великанов и набросился на них. Фраза означает безуспешную борьбу с настоящими или выдуманными проблемами.

– Почему ты решил, что безуспешную?

– Да, я забегаю вперед. Расскажи.

Марта поведала ему про взаимоотношения с отцом и матерью не только за прошедшую неделю, но и за весь период времени, когда она впервые взяла в руки скрипку. Девушка говорила и говорила, сама не осознавая того, что прежде никогда столько не высказывала вслух. После пережитого урагана Август словно стал для нее родным. Как старший брат, которого у нее никогда не было.

– Ты так сильно упираешь на музыку, что даже странно. Как будто это стало какой-то точкой отсчета. Разве до твоих занятий музыкой все было не точно так же?

Марта задумалась. Она доставала из ящиков памяти одно воспоминание за другим и, приглядываясь, начала понимать, что прежде окрашивала их в неправильные цвета.

– Правильно заданный вопрос помогает увидеть то, что скрывалось от тебя. Не так ли? – улыбнулся Август.

– Отец всегда был таким. Не плохим, нет! – воскликнула Марта, подумав, что высказывается о нем плохо. – Я имею ввиду требовательным. Он всегда говорили, как и что мне делать, что читать, что смотреть, о чем думать.

– По его мнению, так выглядит воспитание, – кивнул Август. – Но воспитание – это далеко не запреты и железные требования к поведению. Конечно, они тоже нужны в тех или иных моментах, но ребенок не собственность, не робот и не безвольный раб. Я ни в коем случае не говорю тебе, что надо восставать против отца, я говорю, что он такой же человек, как ты или я, а значит может ошибаться и у него есть свои слабости. Родители действительно твои самые родные и близкие люди, но нужно с понимаем относиться к их слабостям. Порой, – Август на мгновение замолчал, – я не говорю, что конкретно в твоей ситуации, но порой взрослые, сами того не понимая, через своих детей пытаются прожить жизнь, которую не прожили сами. Ты отдельная самостоятельная личность, которая должна прожить свою жизнь, а не отвечать за ошибки других. Но знай, что войной с отцом или матерью, ты их в этом не убедишь.

– Он очень принципиальный человек. Если решил, то не сворачивает. Я попыталась сказать ему, что, может быть, дело в дедушке, но стало еще хуже.

– Когда человек бежит от того, что его ранит, для него нет разумных аргументов. Он выбирает позицию, в которой чувствует меньше всего боли. Ты же и сама так делаешь? Подумай.

– Нет, – рефлекторно ответила Марта, но тут же отступила. – Да.

– Гнать от себя страдания вовсе не выход. Вместе с ними ты гонишь от себя людей, гонишь человека, которым могла бы стать. Я боюсь, что отцу ты этого не объяснишь. Он не захочет слушать. Зато ты можешь не повторять его ошибки.

Луна медленно плыла по небу и уже проделала большую часть пути. Совсем скоро ночь закончится, и наступит новый день. Марта понимала это и не хотела возвращаться в реальность. Она почувствовала, как от одной мысли по телу побежали мурашки, и тут девушка поймала себя на мысли – это и есть желание бежать, о котором говорит Август.

– Тогда как мне быть? – Марта повернулась к Августу, ожидая услышать правильный ответ.

– А как ты хочешь? Ты же не ждешь от меня наставлений?

– Почему нет? – удивилась девушка.

– Потому что я не учитель. Я твой друг. Да, я мог бы тебе указывать, как жить и что делать. Так же как твой отец. Но разве ты хочешь этого? Гораздо правильнее самой принимать решения, а не перекладывать за них ответственность на других. И вот скажи мне, что ты хочешь делать?

– Я хочу играть на скрипке и поступить в музыкальное училище.

– Почему?

– Потому что музыка для меня все.

– За тебя никто не решал? Ни бабушка, ни папа, ни мама?

– Нет, я действительно очень люблю скрипку. И не вижу в этом ничего плохого.

– Тогда и живи так.

– Но папа…

– Папа будет против, конечно. Но ты уже не ребенок и очень скоро ему придется считаться с твоим мнением. Не устраивай баталий иначе проиграешь. Он просто запретит тебе и отнимет инструмент.

– Звучит очень сложно.

– А в жизни вообще все стоящее не дается просто так, – улыбнулся Август. – Скоро рассвет. У нас есть еще немного времени. Может быть, отвлечемся от этих тем? Как насчет того, чтобы сыграть мне?

– На чем? – Марта оглянулась по сторонам и увидела на столе футляр со скрипкой.

– Здесь нет ничего невозможного.

Девушка неуверенно подошла к футляру. Уже издалека она его узнала, но отказывалась верить глазам до того момента, пока не открыла его. Внутри лежала дедушкина скрипка.

– Откуда ты знаешь, как она выглядит?

– Я видел ее ни раз, – Август спрятал руки в карманы, чтобы не выдать дрожь, поскольку вспомнил, когда в последний раз видел эту скрипку.

Марта взяла в руки инструмент и начала играть заученную мелодию. Ту самую, с которой упорно сражалась в классе музыки. Она подумала, что во сне все получится проще, но, дойдя до злосчастного момента, снова оступилась.

– Еще разок, – сказал Август тем самым тоном, и девушка поняла, что это он был с ней рядом тогда. – Ну чего ты на меня смотришь? Давай. Все получится.

Марта ничего не сказала и только благодаря густым волосам смогла скрыть улыбку. Музыка полилась с самого начала. Нота за нотой мелодия пропитывала старый особняк. Марта не видела, потому что ее глаза были закрыты, но зато Август наблюдал, как старые обои на стенах скидывают себя груз времени, затягивая трещины и едва заметно насыщаясь цветами. Марта настолько глубоко погрузилась в музыку, что даже не заметила, как произведение подошло к концу. Она удивленно открыла глаза.

– Я не ошиблась?

– Нет, не ошиблась, – подтвердил Август и зааплодировал.

Засмущавшись Марта тут же отвернулась, делая вид, что просто убирает скрипку. Едва она положила ее в футляр, как поняла: утро настало.

– Я…, – обернувшись, попыталась сказать она, но тут же исчезла.

Август остался один в пустом особняке. Он закрыл футляр с музыкальным инструментом и провел по нему рукой.

– Ну, здравствуй, – сказала Август. – Ты хоть и не настоящая, но поможешь мне?

Инструмент ответил молчанием.

– Рад слышать, что ты не против. Следи тут за всем.