По волчьим законам 2. Искупление - Тамара Клекач Страница 17

Просто любопытно, к этому "все не так просто" относился брат Бориса?

Я достала из кармана послание от Алеши и перечитала имя, написанное под контактами Ибрагимова.

Владислав Кохан. Полукровка согласно Розе. Претендент на империю брата.

Знал ли Борис о его существовании? Если знал, то почему не убил его? Почему оставил в живых? И где он скрывался все время? Как узнал про смерть брата?

Роза еще сказала, что он создал в городе себе не плохую репутацию. Каким образом? Убивая? Покупая? Убивая и покупая? На какие деньги? Где он был сейчас? Собирался прийти ко мне? Предложить сделку? Взять силой? Может, он хотел поиграть? Вдруг он все-таки искал Никиту? Или же того гостя ко мне в коттедж прислали бывшие товарищи моего отца? Хотели похитить его и таким образом воздействовать на Астахова и на меня? Может, они знали, что волкодав делал тест, и что именно он, а не Ангелов был отцом?

– Твари! – не сдержалась я и со злостью смахнула со стола бутылку бурбона.

Толстое стекло выдержало удар, и бутылка покатилась по полу, пока не уперлась в грязный ботинок.

– Не слышала, как ты вернулся, – сказала я, вращая пустой стакан.

Я взглянула на мобильник: надо же, полтора часа после разговора с Розой просто провалились.

Серый поднял бутылку и, молча наполнив мой стакан, предложил мне еще и сигарету.

Я задумчиво посмотрела на нее: давненько я не курила. Говорили, что это привычка убивала, но что нас не убивало, делало сильней. Разве нет?

Сигарета приятно пахла, но табак был очень крепкий, и я закашлялась от первой же не глубокой затяжки. Серый усмехнулся и тоже закурил.

– Я договорился за ворота, – нарушил он молчание. – Ребята проверенные. Все сделают в лучшем виде.

Я пробежала по нему оценивающим взглядом: кое-кто только что поставил одну ногу на пьедестал Астахова. Неожиданно…

Судя по всему в банде он занимал второе место, но похоже, что был не против изменить это. Или же его цель была иная? Получить, например, еще один алмаз, хотя по большому счету ему не так уж и было нужно ко мне подлизываться: при желании он мог легко забрать у меня не только все алмазы, но и жизнь.

– Астахов вернул алмаз, – сказала я, внимательно наблюдая за Серым.

У него было самое обычное лицо: глаза, казавшиеся подведенными из-за очень темных и густых, как для мужчины ресниц, были светло-серыми и из-за маленького зрачка выглядели какими-то острыми, а время от времени вспыхивающая на солнце радужка придавала его взгляду пугающий характер.

В целом мне он импонировал своей непринужденностью, которая раньше была и у Астахова, но ведь всегда было какое-то "но".

– У акулы стало бы на один зуб меньше, если бы Гришка его взял, – ответил Серый со странной улыбкой.

– Он твой, если хочешь, – выпустив дым, предложила я.

Смысл его фразы остался для меня загадкой, впрочем, как и смысл моего предложения. Что я хотела этим показать? Что я, как хозяйка, поощряла его действия? Что я отчаянно нуждалась в мужике?

"Ошибка за ошибкой, Кира! Ошибка за ошибкой!" – горько промелькнуло в голове.

Серый медленно поднес сигарету к губам, изучающе пробежав по мне взглядом. Не знаю, что он искал или что видел, но вместо ответа он достал из карманы мотоциклетной курточки обойму и, положив передо мной на стол, просто ушел.

Я допила бурбон и загасила остаток сигареты в стакане. Жест был красивый. Крутой такой. Не знаю… По чести. По какому-то кодексу банды или же из-за Астахова, но мне стало очень неприятно.

Не взяв алмаз и дав мне обойму, Серый будто позволил мне взглянуть на себя со стороны, и от того, что я увидела захотелось помыться.

Вернувшись к себе в комнату, я сорвала с себя одежду и босоножки, сняла кольцо, которое, казалось, жгло палец, наспех смыла косметику и стала под душ.

Я терлась мочалкой, намыливалась снова и снова, но никак не могла ни смыть с себя ощущение грязи, ни стоявший перед глазами образ молодой женщины, властно восседавшей в кресле, как на троне. Печальное было зрелище. Печальное и смешное до слез.

Когда я жила с Борисом, то прощупывала его, обрабатывала, потом упивалась тем, кем стала для него, было даже несколько моментов, когда я сомневалась в том, что смогу убить его. Что захочу убить его. Но я все равно была одержима желанием отомстить за себя, за брата, за врача, чья доброта ко мне стоила ему жизни, и даже за отца, которого вообще не знала.

Я ставила себе эту цель и смогла достичь ее благодаря тому, что не ценила свою жизнь, хоть и держалась за нее мертвой хваткой, но по большому счету мне просто подфартило соответствовать образу идеальной женщины для Бориса.

Помню, как за неделю до бойни я сидела в ванной, ожидая результата теста на беременность, и испытывала страх. Ночь с Астаховым, его слова… Они заставили меня действительно всерьез задуматься о своем будущем. Меня посещали мысли не вмешиваться и позволить ему исполнить задуманное, убить Бориса. Я бы тогда осталась с ним, и мы бы умчались в закат, а потом тест показал две очень четкие полоски и от заката не осталось ничего, а мне стало еще страшнее.

Да, тест мог врать, но лишь на секундочку представив себе ситуацию, в которой я говорила Астахову, что беременна… Черт! Вот тогда, наверное, у меня и появилась самая здравая за всю жизнь идея – бежать из города.

Борис хоть и одержимо, но любил меня, заботился обо мне, оберегал от всего и мог быть отцом Никиты. Астахов… Он тоже говорил, что полюбил меня, но он был ветром в поле, как и его любовь, все тем же ветром гулявшая вокруг, да около меня в течении года.

Где-то в глубине души я знала, что влюбилась в него по-настоящему, но из-за внезапной беременности, в корне изменившей весь расклад, я хоть и мечтала о том, чтобы он нашел меня, то есть уже нас с Никитой, но разумно усомнилась в нем и в той жизни, которую мы могли бы прожить.

По его словам он год оберегал меня, присматривал. Я видела, как он смотрел на Никиту, но разве это не была из-за того, что он знал, что сын от него?

Впрочем, если так уж честно, то я не могла осуждать его за это, ведь и сама порой думала, каково будет растить ребенка, отцом которого был Борис, особенно если он будет на него похож внешне.

Черт! Как же это отвратительно звучало! Будто я прямо признавала, что в таком случае не любила бы сына, хотя и уезжая из города думала… Нет, была уверенна, что отцовство Бориса ни на что не повлияет и… И оно не повлияло, ведь еще до того, как я рассмотрела космос в глазах сына, я полюбила его всем сердцем. И никакой тест на отцовство не мог этого изменить. Никогда.

Но Никиты со мной не было, и вот это уже изменить было возможно.

То, что я увидела… Глазами Серого или же все-таки собственными… Мне не понравилось. Я говорила, что меня не особо волновало, что я производила впечатление дуры, но вот тут я, наверное, и заложила главную свою ошибку, взявшую начало в тот самый момент, когда я пересекла порог резиденции Ангелова.