Феникс. Возродиться из пепла - Бекки Чейз Страница 17

Я разочарованно вздыхаю — проверка воспоминаний не внесла ясности. И как мне теперь найти убийцу?

— А нет возможности выяснить, что именно этот «архи» стер?

— Все в твоей голове, — философски замечает Люцифер. — Когда научишься расширять сознание, воспоминание вернется.

То есть неясно, когда. Мой разум как сейф со сломанным замком. Ответы хранятся внутри, но я понятия не имею, как извлечь их на свет.

— Спасибо, что помог.

Я собираюсь выйти из комнаты, но Люцифер преграждает путь.

— Мы не закончили, — ухмыляется он и добавляет чуть мягче: — Останься.

— Потому что ты приказываешь? — я с вызовом вскидываю подбородок.

Ну же, пусть попробует опровергнуть.

— Потому, что ты сама этого хочешь.

Нет. Не те слова. Не их я ждала. Покачав головой, я снова тянусь к ручке двери.

— И потому, что я прошу, — добавляет он, снова разворачивая меня к себе.

В груди холодеет. Он действительно… попросил?

— Ты так сильно жаждешь выигрыша? — с досадой бормочу я, пытаясь освободиться.

— К черту пари, Эвелин.

Издав невнятный звук, я замираю. Он. Назвал. Меня. По имени! Воспользовавшись замешательством, Люцифер подталкивает меня к кровати:

— Если хочешь — считай себя победившей.

Я не могу поверить, что он действительно это сказал, и широко распахиваю глаза. Сын Сатаны готов признать поражение? Пока я анализирую, мой топ и юбка оказываются на полу.

— Ты что о себе возомнил? — я начинаю сопротивляться, когда на ковер падает кружевной бюстгальтер. — Думаешь, ты лучше всех?

Опрокинув на пружинящий матрас, Люцифер одним движением стаскивает с меня трусики и усмехается, не давая подняться:

— Такой, какой есть.

Под приятной тяжестью его тела я теряюсь. И убеждаю себя найти слова и весомые доводы, чтобы не нарушать запрета, но логика отступает, когда губы Люцифера касаются моих. Я запускаю пальцы в его волосы, чтобы отдалить от себя… но вместо этого с тихим стоном приоткрываю рот.

Придется признать — дурмана нет. Я млею от поцелуев Люцифера. Влажных, горячих и требовательных. И я… хочу его. Невзирая на последствия.

Я осторожно провожу рукой по спине Люцифера — в месте, где из нее прорастают крылья. И подушечками пальцев ощущаю мощь и силу. Как у самого прочного металла. А еще легкость — как у бархатистой ткани. Я чувствую движения его мышц, от которых по телу пробегает дрожь предвкушения. Заметив мое «исследование», он легко кусает за шею и снова тянется к губам.

—  Мы… не должны, — успеваю прошептать я, прежде чем Люцифер бесцеремонно затыкает меня очередным поцелуем.

Он втискивается коленом между бедер и вдавливает меня в упругий матрас.

— Но как же запрет…

— Молчи, — шепчет Люцифер, обдавая кожу жарким дыханием.

Он входит в меня и ловит губами новый стон. Поддавшись импульсу, я с готовностью обхватываю его ногами и скрещиваю их за спиной. Его движения жестче и настойчивее, чем в прошлый раз, на грани болевого порога. А с меня словно сорвали лишний покров. Рецепторы бушуют, воспринимая все иначе. Звуки громче, ароматы насыщеннее, а проникновения горячее. Я словно в пекле.

— Адский ад, — вскрикиваю я, откидываясь на подушки.

— Наконец-то я отучил тебя от этого унылого «О, Господи», — хмыкает Люцифер, вонзаясь в меня снова.

И каждый выпад рождает нетерпеливое желание следующего.

— Еще, — умоляю я, до крови закусывая губы.

И подаюсь ему навстречу, чтобы быть ближе. Люцифер наращивает темп, всаживаясь в меня с таким напором, что я готова кричать.

— О, дьявол… да! — я впиваюсь ногтями ему в спину.

Он не останавливается, и, часто дыша, усиливает толчки. Вбивается на всю длину, а я подстраиваюсь под ритм, растворяясь в бездне новых ощущений. Запретных и затягивающих.

Перед лицом мелькают чернильные языки пламени на шее и хищная пасть змеи — словно готовится резануть клыками — но даже если татуировка оживет, я не отстранюсь ни на дюйм, не попытаюсь спастись.

Люцифер смотрит на меня, не отводя взгляда. Реальность  сосредотачивается в его темных зрачках. Я не замечаю ни плотной ткани балдахина, которая вздрагивает над нашими головами от ритмичных движений. Ни холодного ветерка из ночного окна. Есть только горящие глаза, в которых я тону без дурмана. И мои обезумевшие губы, повторяющие его имя.

— Люцифер, — всхлипываю я, когда по телу пробегает знакомая дрожь.

Кончая, он распахивает крылья и нависает надо мной, чтобы видеть, как я выгибаюсь от нахлынувшего оргазма. А потом спалившее меня пламя в один миг превращается в леденящую глыбу.

— Я же говорил, что выиграю, необращенная. Ты подо мной. И даже не за двадцать златников.

[1] «Stellas nimis amo, ut noctem timeam» — Я слишком люблю звёзды, чтобы бояться ночи (лат).