Отравленные морем - Алена Волгина Страница 17

Венетта, сестьере Оливоло.

Я хорошо помнила квадратные башни Арсенала, которые высились по обе стороны от бронзовых ворот, внушая невольное почтение. За воротами находился канал, куда заводили галеры, а левее располагался сухопутный проход, возле которого всегда дежурили караульные. На барельефе над главным входом был высечен священный грифон с гордо поднятой головой. Он словно оценивал взглядом каждого входящего, достоин ли тот проникнуть в святая святых Республики. Арсенал был сердцем Венетты, наглядным свидетельством её морской мощи. Было невыносимо больно видеть его в руинах.

Спрятав лицо под старой черной мантильей, найденной в комнате Джулии, я торопливо шла по улице, огибая завалы. Взгляды прохожих, казалось, оставляли ожоги на коже. Я боялась, что в любой момент кто-нибудь ткнёт в меня пальцем и крикнет: «Вот же она, воришка! Хватайте её!»

«Вообще-то я мог бы слетать сюда и один», — подал голос Пульчино, мой верный спутник. Он сам разыскал меня ночью. Я думала, что он ждёт нас на фелуке, и чуть не умерла с перепугу, когда чайка принялась биться в окно Джулии на рассвете.

«Вот и сидела бы у подруги!»

«Я не могу. Нам понадобятся две головы, чтобы всё разузнать. Я попробую расспросить об Алессандро, а ты поищи Манриоло. Тебе с высоты это проще!»

Из слов Фабрицио следовало, что раненых относили к Сан-Джованни, поэтому, отпустив Пульчино, я побрела туда, где над руинами высился строгий трехчастный фасад этой церкви. Так страшно мне не было даже ночью. Что если Сандро ранен?! Если он… нет, нельзя даже думать об этом. После рассказа гондольера я просто не могла спокойно прятаться в спальне, наблюдая, как движутся солнечные полосы по поцарапанному паркету. Выбрав момент, когда Джулия и Бьянка были заняты на причале, я проскользнула на кухню и выбралась из дома через заднюю дверь. Никто из слуг мне не встретился. Лючия с кухаркой, наверное, убежали посмотреть на развалины. Мантилью я нашла в сундуке, вытащив её из-под груды цветных тряпок. Судя по виду, она принадлежала ещё донне Ассунте, Джулия такое не носила. Было стыдно, что пришлось её позаимствовать, и я пообещала себе, что обязательно извинюсь перед подругой при следующей встрече. Почему-то, когда нужно было ограбить Сакетти, совесть меня совсем не тревожила, но донна Ассунта — это другое дело! Если бы она встретила меня сегодня, у неё бы нашлось что сказать!

В притворе церкви разговаривали две женщины. Одна из них, с узлом за спиной, прижимала к себе двух детишек. Девочка застенчиво прятала лицо в складках материнской юбки. Мальчик с любопытством таращился на нас черными, как смородины, глазами, не выпуская изо рта грязного пальца. Другая женщина была похожа на монахиню, вся в сером, с усталым и печальным лицом. Она терпеливо что-то объясняла:

— Вам будет удобнее устроиться в палаццо Арсаго недалеко от Арженто. Обождите немного. Сейчас вернётся лодочник, и отвезёт вас туда.

— Но как же… — растерялась беженка. — Прямо в господском особняке?!

— Синьор ди Горо и мэтр Фалетрус распорядились устроить там временное жильё.

Я собиралась незаметно проскользнуть мимо, но последние слова монахини заставили меня остановиться. Мои пальцы стиснули тяжелую бронзовую ручку двери:

— Простите, — вмешалась я, обернувшись, — синьор ди Горо сам так приказал?

«Серая» женщина сочувственно мне улыбнулась:

— Церковь не может вместить всех, поэтому Совету приходится искать другие варианты. Никого не оставят на улице, не волнуйтесь. Подождите, я принесу вам воды.

— Н-не нужно, спасибо.

Кажется, она приняла меня за одну из тех несчастных, кто после сегодняшней ночи лишился крова. Выйдя наружу, я с облегчением прислонилась к стене, чувствуя спиной шершавость камня. Если Алессандро был здесь утром и отдавал какие-то распоряжения, значит, по крайней мере, он жив. Это была прекрасная, счастливейшая новость! Особенно по сравнению с остальными.

Там, возле церкви, меня и нашёл Пульчино. Спикировав сверху и задев крылом мне по уху, он привычно устроился у меня на плече. Острые коготки вцепились в кожу. Я улыбнулась, пригладив взъерошенные перья.

«Чему это ты так светишься? Я всё выяснил. Он в палаццо Арсаго».

«Да, я уже знаю. Слава Мадонне! А что с Манриоло?»

«Я про него и говорю. Лежит раненый в доме Арсаго, и его обвиняют в измене».

Яркие краски летнего дня вдруг потускнели. Я моментально пришла в себя, отлепившись от уютной стены:

«Что? Как — в измене?!»

«Говорят, взрыв порохового склада подстроили фиескийцы во главе с неким доном Маньяско. В Совете решили, что Манриоло — его сообщник».

Я растерялась: «Какой-то бред… Это из-за того, что он ариминец? Но Манриоло не успел бы даже забраться в Арсенал! Он ждал меня на лодке в канале Спиналонги или прятался от стражников, в любом случае он и близко не подходил к пороховому складу!»