Контракт на мужа - Марина Ли Страница 17

Мы с Бро синхронно подняли руки вверх. Как немцы в старом советском кино, но когда летающий гроб поднялся в небо, так высоко, что стало видно и море, и храм, на крыше которого красовался ослепительным мрамором Посейдон, Брошка упрямо и, что главное, громко, прошептала:

— Скала, а не мужик! И не боится же собственными яйцами клясться… Нет, кроме шуток, Сливка, скала…

Глаз она при этих словах не открывала. Кроме того, обеими руками держалась за меня. Но выражение лица у неё при этом было такое, что мне сразу вспомнился ста-аренький анекдот. Ну, помните, когда менты (пардон, копы) на демонстрации задержали глухонемого? Не помните? Я тогда расскажу. На суде прокурор спрашивает потом, мол, в чём вина задержанного? А ему отвечают, что тот отчаянно матерился во время задержания. «Да как? — возмущается адвокат. — Обвиняемый же глух и нем?!» На что ему отвечают: «А чего тогда, когда его задерживали, плевался с таким агрессивным видом?»

Но Элар лишь косым взглядом скользнул по нашему «агрессивному виду» и ни слова не сказал. Предупредил лишь напоследок, когда высаживал нас перед воротами, возле которых уныло бдели два типа-римских легионера:

— Встреча с камнем завтра в восемь. В семь сорок за вами зайду. Уж не проспите, будьте любезны, если не хотите пойти на это свидание в том, в чём я вас застану.

И добавил уже не нам, а стражам на воротах:

— Если хоть одна посторонняя нога проникнет сегодня ночью в дом моих подопечных, до конца жизни будете у туристов на подхвате. Вам это надо?

По тому, как напрягся тот, кому этот вопрос адресовался, я поняла, что в сферу их влияния ни разу входил контроль над гостями улочки, где нам теперь придётся жить.

— Мы проследим, дюк! — рявкнул тот стражник, который держал копьё. Тот, что был с арбалетом, предусмотрительно промолчал. — Смене передать задание? Вы лично оплачиваете контроль?

— Оплачиваю! — ответил Элар, и хотя в произнесённом им слове не было ни одной рычащей буквы, оно отчего-то всеми присутствующими воспринялось как рычание.

В квартиру Бро вошла бодрячком, но уже в коридоре упала без сил на низкий длинный сундук, в котором мы обувь хранили, и простонала, тюкнувшись затылком о висевшее за спиной зеркало.

— Ох, Сливка, какую кашу мы с тобой заварили, подписашись на этот ремонт проклятущий…

Я согласно вздохнула и устроилась рядом, заметив:

— Давай будем ко всему случившемуся проще относиться. Помнишь, что ты сказала, когда узнала, что у нас двойня будет?

— Я столько сегодня не заработала, чтоба это повторить, — поворчала Бро.

Закусив губу, я пыталась сдержать смех, ибо ярко вспомнила, как всё было. На приём к гинекологу мы с Бро вдвоём пошли, только я в коридоре осталась ждать, а когда из-за двери раздался отборный мат, влетела внутрь, перепугавшись до звона в ушах.

— Нет, ты слышала, Сливка? — рычала моя обожаемая сестрица из-за ширмочки. — Это ни хера не рак матки, как мы с тобой думали. — Вообще-то, думала Бро, а не я. Это у неё была привычка, чуть что, так сразу себе рак диагностировать. — Я не пойми как залететь умудрилась на старости лет!

— Ветром надуло, — проворчал старичок-гинеколог по фамилии Каштан. Проворчал язвительно, но очень тихо: так, чтобы только я и могла услышать.

— А мы даже не знаем, как этого ветра звать, — тихонечко вздохнула я, безумно радуясь тому, что анализ на СПИД Бро уже наутро после памятного события сделала.

— Оставлять детей будете? — насупившись от такой новости безрадостно поинтересовался доктор Каштан, а мы в один голос воскликнули:

— Конечно!

А вот потом уже, когда мы до дома добрались, да переварили более-менее свалившуюся на нашу маленькую семью новость, Бро и сказала:

— Знаешь, Сливка, как безумно тяжело мне было растить тебя в этой стране?.. Сколько нервов я потратила, сколько седых волос и бессонных ночей пережила, думая, как сделать так, чтобы ты настоящей получилась?.. Когда тебе восемнадцать исполнилось, рыдала в подушку, радуясь, что ты не пацан, что в армию тебя не заберут… А теперь — вот.

— Что? — не поняла я.

— Страшно мне здесь рожать, вот что, — ответила Бро. — Я в интернате на какое дерьмо только ни насмотрелась! Каких историй ни наслушалась… Всё думала: как? Как люди не бояться рожать, когда вокруг такая грязь?..

И добавила, поняв, что я вообще не понимаю, к чему она ведёт:

— Может, в Европу переедем?

Я сначала растерялась от неожиданности предложения, а потом осторожно заметила:

— Думаешь, там лучше? Или грязи меньше? Или, может быть, дерьмо пахнет ромашками?

— Не думаю, — со вздохом согласилась она.

— Вот я тоже. К тому же, наше зло знакомое. Мы с тобой знаем, откуда беды ждать да как с нею бороться, а тамошнее — непонятное. Оно нам надо?

И пока Бро не ответила, задумчиво меня рассматривая, прибавила:

— Но если пацаны родятся — уедем к хреням, хоть в Антарктиду. У наших вечная война, забреют в солдаты — что делать будешь?

Вот и сейчас, вспомнив тот наш разговор, я предложила:

— Давай считать, что мы с тобой просто в Европу переехали. В Америку, в Канаду, в Японию… В Грецию, в конце концов! Антураж позволяет. Нам с тобой сейчас что главное? Родить здоровых малышей.

— А всё остальное фигня! — радостно согласилась Бро и даже не поморщилась, когда её браслетик радостно подмигнул зелёным глазком.

«Фигня» у них, стало быть, тоже ругательное слово, отметила я себе, мысленно возмущаясь, потому что его даже Word ни красным, ни синим не подчёркивает.

— Пойдём-ка запасы провианта проверим, Сливка, — поднимаясь со скамейки, велела Бро. — Заодно расскажешь, что за пипидастр тебе засос на шею поставил. Хотя я и сама знаю, как звали этого Слонёнка* (отсылка к советскому мультфильму «38 попугаев»).

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу и, совестливо спрятав бесстыжие глаза, прошептала:

— Случайно получилось. Этого больше не повторится.

— Я вообще к чему? — Сбросив с ног сандалии (кстати, новые, их ей, наверное, в больнице выдали, потому что из дому мы с Эларом её босоногой вынесли), Брошка прошла в кухню и деловито заглянула в холодильник. — Не подумай, что в твою личную жизнь лезу, ты у меня девочка взрослая, умная, сама всё понимаешь. Но только, Сливка, вспомни, что от разных случайностей у некоторых умных девочек потом внезапно, как в стишке, начинает расти живот.

И продекларировала, однотонно и старательно, потешно копируя детсадовскую манеру чтения виршей:

— Наша Таня громко плачет,

Проглотила Таня мячик.

Её мама тоже плачет,

Сомневается, что мячик

Я поплевала через левое плечо и постучала по рабочему кухонному столу, пробормотав: