Фея страшных снов - Юлия Ляпина Страница 17

С этими словами Александрина подошла к своему «чайному» сундучку, сняла с шателена ключик и открыла выпуклую оббитую медью крышку. Сразу стало понятно, почему сундучок такой высокий – внутри прятался чайник для кипятка. Уютно округлый и начищенный, он мягко сиял и готов был прямо сейчас отправится на горячие угли. Рядом бережно завернутые в тонкую шелковистую бумагу стояли заварочник, сахарница и две чайные пары из довольно тонкого фарфора. Этот набор девушка получила в подарок от наставника, по случаю окончания магического курса.

Выставив свои сокровища на тумбу у камина, Лина попросила Магду налить воды в большой чайник, а сама склонилась над пакетиками и мешочками, собираясь заварить себе бодрящий чай. Ее впечатления в столовой подсказали – уже этой ночью нужно пройти по детским спальням. Слишком много страхов вокруг. Некоторые особенно чувствительные дети могут улавливать их не самые приятные эманации, а ведь в корпусе учились дети аристократических фамилий, известных своими магическими силами.

Конечно в армию отдавали младших, слабейших или неудачливых в магии детей, но наследственные силы все равно оставляли отпечаток, порой, разгоняя душевную тревогу до нервной горячки. Александрина видела примеры в Школе и не хотела бы повторения тех впечатлений.

Пока чайник грелся, девушка переоделась за ширмой в уютное домашнее платье. Сундук с ее одеждой и бельем отлично поместился за ширму, вот только жаль, что не нашлось в Корпусе туалетного столика, но Магда пообещала, что Пауль непременно зайдет к новой наставнице после обеда, чтобы вбить гвозди для картин, зеркальца и вешалки для одежды – не все ведь удобно хранить в шкафу.

Кроме предметов интерьера и одежды госпожа Мафалда прислала Лине ее книги, рукоделие и целую корзинку рассыпчатого печенья. Когда вода вскипела, девушка сама заварила душистый бодрящий чай, угостила Магду и попросила ее рассказать побольше об обычаях и правилах Корпуса.

– Да что тут рассказывать, госпожа, скоро сами все узнаете. Вот только по божественным дням у нас мальчишек наказывают. Всю неделю копят выговоры и поощрения, а после службы в храме достает старший воспитатель бумаги и высчитывает, кто сколько провинился, да кто искупил, а потом ведет виноватых в комнатку возле конюшни, да розгами и сечет.

– И все? А в классах не секут?

– В классах уж как сам учитель распорядится. Вот господин Лейнц, худой такой светленький и в очках, он указку длинную носит, чтобы и на заднем ряду по макушке щелкнуть мог. А господин Фифор линейкой по пальцам бьет.

– А Олдстоун? – спросила девушка, чувствуя, что узнать о дурных привычках полковника ей отчего-то было бы неприятно.

– Этот нет, ничего такого, – замотала головой Магда, – он, говорят, интересно рассказывает, а еще они на занятиях в солдатиков играют, так что у него и так тише воды ниже травы все сидят.

Прачка еще немного поболтала о преподавателях, допила чай и удалилась, получив в награду печенье и вышитую ленту. Едва ее шаги стихли, Александрина поднялась, убрала со стола и начала готовиться к ночной прогулке по Корпусу. Первым делом она избавилась от сапожек – обувь была вполне удобной, но каблучки, украшенные медными подковками, не годились для бесшумного передвижения по коридорам. В мешке с обувью лежали ее «рабочие» туфельки – очень мягкие, плотно облегающие ногу и, самое главное, – подошва, действительно, была войлочной, а значит, позволяла их обладательнице передвигаться абсолютно бесшумно.

Серое домашнее платье, в которое она переоделась после формы, вполне годилось для ночной прогулки, осталось отыскать среди картонок и корзинок шляпу. Модные в этом году бархатные «таблетки» не годились, требовалась шляпа с широкими полями. В картонке нашлась летняя шляпка из серо-зеленой соломки, в сундуке с платьями в отдельном мешочке лежали газовые шарфы, длинные, широкие, способные окутать женщину с головы до ног, укрывая от пыли или палящего солнца. Сейчас такие шарфы уже не носили, но Лина сохранила их на память о матери, именно леди Роден прислала эти газовые облака дочери в ее последние «семейные» каникулы.

Девушка взяла один из шарфов и легко встряхнула невесомую белую ткань, потом вытянула ещё один… Ей казалось, что газовые полосы все еще пахнут лавандой – любимым ароматом матери. Выбрав два шарфа с похожим рисунком, она закрепила полотнища на тулье шляпки, подумала и украсила подол крохотными туманными огоньками, чтобы видеть, куда ступает. Последний элемент – кулон невидимости, прилегающий к телу. После этого, погасив лампу, Темная фея неслышно выскользнула в коридор.

О, она шла знакомиться с Корпусом не с пустыми руками! На поясе висел кошелек с набором зелий, которые ее научил варить родственник госпожи Мафалды. В манжеты платья были воткнуты серебряные иглы – в старых домах водились не только духи, но и мелкая пакостливая нечисть. Мешочек с заговоренной солью, нож, платок, украшенный защитным узором, пузырек с полночной водой и огарок свечи с похорон невинной девушки…

Все вместе собиралось в странный набор, больше подошедший бы ведьме, но Лина на собственном опыте убедилась, что ее сила не всегда способна помочь. Два-три сильных удара разгонят толпу, а потом кто-то мелкий, но злобный может свалиться на загривок, как было в подвале Школы. Или кинуться под ноги, как шушарка, заведшаяся в прачечной. Ведь не только страхи питаются отрицательными эмоциями – много на них желающих находится.

Девушка шла неторопливо, чуть покачивая юбками, но абсолютно неслышно. Сначала она заглянула в лазарет. Тут обнаружилась пара кадетов с небольшими травмами. Они уже спали, а их мелкие страхи бегали вокруг кроватей, точно уличные шавки, и клацали мелкими острыми зубками. Александрина погрозила им пальцем и велела страхам предупреждать мальчишек об опасности. В отдельной комнатке дремала в кресле дежурная сиделка. Здесь страх был тощий, нервный и напоминал истощенную годами и болезнью старушку. Его Лина отправила гонять пауков по углам, а сама двинулась дальше.

На лестнице страхи были мелкие, лопались от одного прикосновения ее магии. Тут, в основном, бродили даже не страхи, а опасения – упасть с лестницы, сломать себе что-нибудь или порвать одежду. На них девушка и внимания не обратила. Зато ближе к кухне встретилась с матерым чудищем, принадлежащим местному повару. С ним пришлось повозиться. Оказалось, достойный боец половника и сковородки когда-то служил в армии, попал со своим отрядом в окружение и с той поры приобрел устойчивый страх не суметь накормить солдат и офицеров. Лине пришлось долго чесать тварь за ушком, прежде чем та поддалась ей и улеглась, подставляя теплое пузо. Довольный страх уже не терзал бедного повара, так что фея без опаски оставила его в коридоре, играться с усмиренными страхами посудомоек – одна боялась обжечься, поскольку видела в юности, как кипяток выплеснулся из котла на кухонного мальчишку, а вторая боялась забеременеть и тряслась не только ночью, но и днем.

На самой кухне было удивительно чисто и пусто. Кладовые и лари были крепко заперты, столы и пол выскоблены, а на окнах, дверях и стенах нарисованы охранные знаки от мышей, крыс и мелкой пакостной нечисти. Тем не менее, в темном углу стояло блюдце с молоком и кусочком белой булки для домового.