Заботливая женская рука - Надежда Первухина Страница 17

Трифон и рад был бы догадаться, но не в его характере была склонность к длительным размышлениям по поводу житейских заморочек. Он довольно долго учился принимать жизнь такой, какая есть, и теперь, можно сказать, пожинал плоды учения. Заснул в грязной квартире, проснулся — в чистой. Подумаешь, чудеса! Кроме того, вместо упражнений в дедукции хотелось с толком и расстановочкой принять душ, потом перекусить чего-нибудь подходящего для столь позднего времени и занять господствующее положение на диване. Но не для сладостного погружения в дрему. Трифон понимал, что спать ему после таких-то эмоциональных снов вовсе не хочется. А лучшим транквилизатором для нашего героя станет чтение книги «Основы картофелеводства». Трифон ее уже второй месяц изучал, предвкушая грядущую весну, поездку на дачу, отполированный черенок лопаты в горящих ладонях и томительно пахнущую перегноем землю…

По ночам напор воды вовсе никакой, поэтому большого удовольствия от душа не получилось. Но голова перестала болеть, общее восприятие действительности здорово посвежело, а это уже явный плюс. И решение приготовить себе омлет уже не казалось невыполнимым.

Однако на кухне Трифона ждало новое потрясение. Он от этого даже слегка ослабел и привалился к дверному косяку — перевести дыхание, освоиться в реальности, которая до сих пор была для него другой — привычной и менее… сверкающей. Чистота здесь не просто царила. Она была возведена в ранг священного явления. На такой кухне можно было бы проводить экуменические моления. Но самым главным был все-таки не апофеоз чистоты и стерильности. Главным был аромат.

Чего уж греха таить, редкий человек не любит вкусно и от души поесть (за исключением женщин, сидящих на диетах). Хотя диетосидящие женщины — это на самом деле не извращение человеческой природы, а демонстрация титанической силы воли и неисчерпаемых возможностей прекрасной половины человечества поиздеваться над своим организмом. Поэтому мы не будем принимать их в расчет. Так вот. Кто из нас, дорогие читатели, не блаженствовал, обоняя сложную симфонию жаркого из свинины! Или рыбы в кляре. Или, допустим, такой простой, но восхитительной штуки, как свежевыпеченные слоеные пирожки с грибами. Да даже соленый огурец, серьезный огурец настоящего бочкового посола, становится задушевным другом нашего человека, утешает его в трудную минуту тягостных раздумий и финансовых затруднений гораздо лучше, чем воспетый классиком великий и могучий русский язык! Кстати, хорошо приготовленный язык с острым да пикантным гарниром да под марочное вино… А сырные десерты! А фруктовые салаты, шоколадные трюфели и рюмочка «Сен-Бренданса»!

Э-э, извините. Что-то автор отвлекся.

Просто на кухне у Трифона так пахло…

Словом, даже если у вас чрезвычайно смелая кулинарная фантазия, ей это благоухание все равно аршином общим не измерить.

Скромный кухонный столик был сервирован к ужину так, словно вкушать пищу собирался по меньшей мере член королевской фамилии, а сам ужин, похоже, томился на конфорке вычищенной до белизны газовой плиты в глубокой чугунной гусятнице. Трифону гусятница досталась от Октябрины Павловны в качестве самого недвижимого наследства. Потому что до сей минуты эта посудина всегда мирно стояла за шкафом наполненная разной метизной мелочью — гвоздями, шурупами, болтами. Но сейчас в ней были явно не гвозди, потому что распространяла она отнюдь не амбре целлюлозно-гипсокартонной пиццы. Продолжая на всякий случай опасаться происков всепроникающих исламских фундаменталистов, Трифон подошел к плите и аккуратно снял крышку с гусятницы. О-о-о… Внутри оказались голубцы — горяченькие, духовитые и видом напоминавшие поэму экстаза для отдельно взятого желудка. Наш герой не был диетопоклонником и потому инстинктивно издал хищное сладострастное урчание — голубцы, да еще в листьях краснокочанной пикантной капусты, были любимым с детства блюдом Трифона, но сам он себе их сроду не готовил, справедливо полагая, что, во-первых, кулинария — не мужское занятие, а во-вторых, у него никакого таланта не хватит, чтоб воспроизвести такие же голубцы, каковые иногда приготовляла Октябрина Павловна в минуту острой душевной доброты.

— Откуда вы, родимые? — с придыханием поинтересовался у голубцов Трифон. Это был второй, но отнюдь не последний риторический вопрос за сегодняшний вечер.

Голубцы, естественно, не отвечали.

«Бывают в жизни чудеса!» — справедливо решил наш герой и, здраво рассудив, что сытость никогда не бывает лишней, принялся поглощать удивительное блюдо. Управившись с голубцами, он хотел было отправиться в гостиную — общаться с диваном и трудом по картофелеводству, но потом решил, что настолько судьбу испытывать не стоит, и потому помыл посуду незамедлительно. И даже гусятницу почистил остатками пасты «Пемолюкс». К тому же кухня — удивительно чистая и свежая, как шестнадцатилетняя невеста, — словно благословляла его на сей подвиг посудомойства.

Однако наш человек не был бы нашим человеком, если б не глодал его извечный вопрос «Кто виноват?». В данном случае кто виноват в этой сверхъестественной чистоте Трифоновой квартиры? Кто, понимаешь, ликвидировал неприятные остатки вчерашнего застолья, почистил ковер, стер многолетнюю пыль с книжных полок, разобрал завал из старых газет и папок на письменном столе, взбил диванные подушки и даже носовые платки на елке завязал элегантными бантиками, этак по-европейски? Может, братья по разуму? Гуманоиды из какого-нибудь Магелланова Облака или, к примеру, созвездия Гончих Псов? Хочу поверить! Но что-то не верится. Это к спецагенту ФБР Фоксу Молдеру, возможно, на Рождество прилетает погостить братва на серебристых сфероидах — барбекю там устроить, в бейсбол сыгрануть, Дэйну Скалли пособлазнять, ну и заодно по хозяйству помочь. В рамках вселенской братской-по-разуму помощи.

А нашему человеку братья по разуму не помощники. Потому как, в отличие от вышеупомянутых знаменитостей из ФБР, у нашего человека братья по разуму — тараканы. А помощники из них, как известно, еще те.

«Может, у меня домовой завелся?» — лениво подумал Трифон, с максимальным удобством (диванная подушка под левой рукой, картофелеводческий трактат — под правой) располагаясь на диване. Версия, конечно, была неправдоподобной, но возможной. Заводятся же у народа всякие неврастенические барабашки, духи усопших предков, начинают хулиганить с посудой, надписи неудобочитаемые на стенах выводить, на магнитофонную пленку ругательства многообразные записывать…

«А вдруг это и есть предупреждение? — на миг испугался Трифон, вспомнив свой сон. — Ведь недаром тетя Капа говорила мне про опасности от злобной моей родственницы. И руку эту еще подсунула! Ерунда, конечно. Злые духи родственников, проклятия и вещие сны… Просто какой-то сериал «Замороченные»! Хотя… Должно же быть всему этому правдоподобное объяснение!» Еще раз окинув взором зал, он решил:, что такая чистота даже его родственнице была бы не по силам. Тут явно работала более талантливая женская рука…

Что?

Трифону показалось, что створка окна в гостиной приоткрылась. Иначе откуда бы взялся этот порыв морозного и жгучего воздуха со странным запахом меди?

А этот звук, немного напоминающий царапанье ногтей по обоям в коридоре?