Запоздалое раскаяние - Вера и Марина Воробей Страница 16

– По доброй! – уверенно заключил Шурик, отвечая на свой же вопрос. – Ну, еще бы! Теперь же это совсем не та Черепашка! Я тут на днях от нечего делать залез на ее сайт... Ну, доложу я тебе, Гешуня: поклонников у нашей девочки – целое море, оказывается! Кто бы мог подумать?! Как же мы с тобой не разглядели ее тогда?

– Что тебе от меня надо? – не выдержал Гена.

– Да так, пустяки... Всего лишь совета... – Шурик немного помолчал и, не услышав в трубке никакой реакции, продолжил: – Я тут подумал на досуге: а не просветить ли мне нашу звездочку? У тебя-то, наверное, есть дела поважнее... А мне все равно нечем себя занять: девушки нет, был друг, да и тот теперь даже разговаривать со мной не желает... – Шурик, конечно, имел сейчас в виду Гешу, но тот сделал вид, что не понял намека.

– Ты можешь как-нибудь покороче? – Гена уже не пытался сдерживать раздражение.

– Легко! – c напускной веселостью отозвался Шурик. – Жалко мне девушку. Ведь она, бедная, даже не представляет себе, с кем имеет дело. Вот я и решил подкинуть ей информацию для размышления. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

Гена молчал. До Шурика лишь доносилось его тяжелое дыхание.

– Как ты на это посмотришь? – спросил Шурик так, будто речь шла о пустяках.

– Если ты это сделаешь, я тебя убью! – сказал Гена охрипшим от волнения голосом.

– Ой, да навряд ли! – прокомментировал это неожиданное заявление Шурик. – Кишка, как говорится, тонка! Если ты даже не смог найти в себе силы во всем признаться – а ты, как я понимаю, не сделал этого, – куда уж тебе человека убить! – Сейчас Шурик говорил серьезно, обычные для его голоса шутовские интонации исчезли. – Просто с моей стороны было бы непорядочно молчать. Я как Лев Толстой: не могу молчать! Особенно когда невинных девушек обманывают.

– Она тебе все равно не поверит. – Казалось, каждое слово стоило Гене огромных усилий.

– Я уже думал об этом, – медленно проговорил Шурик. – И решил использовать документ, чтобы не быть голословным.

– Какой документ? – В глазах у Гены потемнело, голова закружилась, он с силой сжал в руке телефонную трубку.

– Повесть мою недописанную... Или ты о ней забыл? Так я напомню: повесть называется «Черепашкина любовь» и в основе лежит совершенно реальная история. Напомнить, какая? А может быть, ты забыл, как все это происходило? И кто бегал ко мне и передавал в подробностях все разговоры, поцелуйчики, сю-сю-му-сю и так далее? Такое не выдумаешь! Во всяком случае, наша звездочка – девушка умная, образованная... Я думаю, она сама разберется, что к чему и кто есть кто!

– Все сказал?

– Да вроде бы... Конечно, я мог и не предупреждать тебя... Но это как-то нехорошо... Изпод– тишка... Нет, я привык действовать открыто, тем более в таком благородном деле, как восстановление справедливости. Ну ладно, ты же, кажется, куда-то спешил? Или уже не спешишь?

В бессильной злобе Гена бросил трубку. Виктория Михайловна, которая по голосу и некоторым обрывкам фраз поняла, что происходит что-то неладное, смотрела на сына с тревогой и немым вопросом в глазах. Но Гена не стал ничего объяснять маме. Вместо этого он набрал Люсин номер и упавшим голосом сообщил, что прийти сегодня не сможет – у него внезапно подскочила температура.

– Это тебя в поезде продуло! – заволновалась Черепашка. – Говорила же тебе: не ложись головой к окну! Слушай, а давай я сама к тебе приду? У нас есть варенье малиновое...

– Лучше завтра... Люсь, ты только не обижайся, но у меня голова на куски раскалывается, – соврал Гена и неожиданно добавил: – Я тебя очень люблю, слышишь?

Возникла пауза. Это признание показалось Черепашке тем более неожиданным, что никогда раньше ни она Гене, ни Гена ей так открыто в любви не признавались. О своих чувствах Гена говорил лишь однажды, да и то в письме, том самом, которое он прислал ей по электронной почте. Но с тех пор прошла целая жизнь. Так, во всяком случае, казалось сейчас Люсе. А теперь между ними и так все было понятно. Поэтому слова, которых обычно ждут, отозвались в ее душе беспокойством и предчувствием беды. Возможно, этому способствовал и голос, которым Гена их произнес. В нем слышались обреченность и отчаяние...

– Что-нибудь случилось? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Нет... Все в порядке. Я тебе позвоню завтра.