Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн Страница 16

Успели подать первое блюдо, каковым являлся полезный тыквенный суп. Мне довелось обедать у нескольких правителей Эйды, включая трапезу у самого Рейсвальда, и нынешний ужин не имел права называться обильным, не говоря уж об изысканности. Торговля пока не налажена, да и пограничные земли не отличаются стабильностью, необходимой для урожайного хозяйства. Что вырастили, то и появляется на столе. Все сыты, никто не жалуется.

Между тем обитатели замка расселись за столами. Прикатили огромную бочку с яблочным сидром, чуть забродившим и шипучим, подбросили поленьев в камин. Сразу стало шумно, весело и как-то уютно, а стылый зал с высокими потолками словно стал меньше.

Король вознес вместе со всеми молитву благодарности Матери-волшебнице и Пресвятому Отцу, затем с заметным удивлением услышал, как вдобавок к каноническим словам люди славили меня, желая долгой жизни и крепкого здоровья. К последнему я не имела никакого отношения, они сами словно почувствовали, чего я в глубине души больше всего хотела. После Рейсвальд с аппетитом приступил к еде, и как внимательно я ни разглядывала его, не смогла увидеть признаки недовольства — король ел плебейский суп с наслаждением.

Мне подали отдельное блюдо — запеченную рыбу с острым красным соусом и ярко-зеленой кинзой поверху. Сам повар, Массиро, вышел проверить, что все оформлено идеально.

— Недавно написал кузену и ради вас, госпожа, выпросил секретный рецепт эмира Сиддики — как готовить мирикскую рыбку. Она жгучая и чуть сладковатая, надеюсь, придется по вкусу.

— Благодарю, Массиро, твое искусство не знает границ.

— Мой дед говорил, приготовление рыбы — высший тест мастерства любого кулинара. Хотя, кроме морской живности, я весьма неплохо готовлю птицу или дичь.

— Спасибо, Массиро. Уверена, еще не скоро охладею к рыбе. Еще бы где-то достать шоколад…

— Никогда не слышал о таком лакомстве… Нужно написать племяннику в Торин или кузену в Мириккию. Весь мир перерою, но шакаладу достану для вас, темнейшая.

Рыба и вправду оказалась острой, до слез из глаз, до пожара в горле, до испарины на затылке. И невероятно вкусной, мягкой, ароматной, просто восхитительной. Запретный плод сладок, это я давно усвоила. Вкус рыбы сможет оценить сполна лишь тот, кто двадцать лет был его лишен. На Эйде от бывших аллергий не осталось и следа, и мне казалось — рыбы я не наемся до конца дней своих.

С правой стороны раздалось покашливание. Я повернулась к Гийому, он почтительно прикоснулся к краю рукава.

— Могу ли я оторвать вас от трапезы на пару слов?

На танцевальную площадку между столами вышла Лейли, заиграла на дудочке, к ней присоединилась Мириль с бубном. Дети помладше бросились водить хоровод, вскоре к ним присоединятся и старшие, а значит, мое присутствие до конца вечера вовсе не обязательно. Наоборот, людям необходимо отдыхать без начальства.

— Конечно, Гийом, — поспешно ответила и стремительно встала из-за стола.

Гийом повел меня на крепостную стену. В кристально чистом небе перемигивались звезды. Я никак не могла привыкнуть, как их много на Эйде. Разлитый щедрой рукой Млечный Путь сверкал и переливался, перекинутый коромыслом через весь небесный купол. Светили три мелких спутника размером с монетку, четвертый, Бровин — мелкая луна, более похожая на яркую звезду, — должен был взойти ближе к трем ночи. Бровин еще называли покровителем влюбленных, за появление в тот час, когда дети и семейные спят, а молодым не терпится встретиться. Дул прохладный ночной ветерок, Гийом накинул на меня собственный камзол, совсем забыв о том, что ведьмы не мерзнут, пока в их жилах течет магия.

— Позвольте мне уехать, госпожа, — твердо попросил Гийом, перейдя прямо к делу.

Я не стала спрашивать почему. Причины были ясны. Безответно влюбленный болезненно чувствителен к увлечениям своего кумира. Я как никто другой понимала движения души баронета и старалась уважать его гордость, раз не смогла сохранить свою.

— Мне будет трудно отказаться от тебя, Гийом…

— Прошу вас, пощадите мою решительность. Ничто в жизни не давалось мне так тяжело, как расставание с вами. Так тяжело приказать молчать о том, что переполняет с первого дня встречи. Вы не подозреваете, госпожа, сколько в вас света и добра. Вы научили меня заботе о ближнем лучше, чем священные заветы. И я вижу, когда мои услуги в тягость. Только хочу, чтобы вы знали: я уезжаю с сердцем, полным благодарности…

— Я награжу тебя как следует…

— Не стоит. — Гийом выставил вперед ладони и отступил на шаг. — Есть услуги, за которые не благодарят вещами. Вспоминайте иногда, вот все, чего я желаю. Простите, мне нужно идти, пока сомнения не взяли верх.

— На дворе ночь, Гийом, подожди до утра!

— Нет. — Он отрицательно покачал головой.

Свет спутников обрисовал худощавую высокую фигуру баронета, чуть сгорбленную от давней привычки сутулиться.

— Вы ждали его семь лет… Я не могу видеть этой встречи. Избавьте меня, умоляю вас.

Семь лет… Он знает! Но откуда? Неужели тщательно скрываемая одержимость на самом деле столь очевидна? Или это Гийом, безнадежно влюбленный, почувствовал сердцем?

Он резко отвернулся и сбежал вниз, прежде чем я успела расспросить чуть больше. Так даже лучше, не стоит бередить его покой праздными вопросами. Мне есть за что быть благодарной Гийому.

Хотя, чувствую, мне придется расплатиться за избыточное колдовство сегодня. Кто разомнет мышцы сильными руками?