Остров чаек - Фрэнсис Хардинг Страница 16

Где-то внутри Хатин-ныряльщицы еще оставалась другая часть ее существа: та, чьи мысли полны тревог, та, что дрожит от страха перед самим страхом и трепещет при мысли, что может запаниковать, и ей некуда будет вынырнуть за глотком воздуха. Однако Хатин-русалка познала странный покой в черноте – несмотря на все опасности.

Любой, кто поплыл бы по тоннелю до самого конца, уперся бы в тупик, но Хатин в свое время научили, как отыскать низенькое ответвление, и вот она нырнула вбок и вниз, в смежный проход. Она позволила телу всплыть; когда легкие расширились, изо рта у нее вырвались пузырьки воздуха. Вынырнув, она сделал вдох, и к ней вернулся мир с его тревогами. Услужливые руки вытащили ее из воды, освобождая путь тем, кто плыл следом.

Этот грот был одним из многих секретов деревни. Каждого ребенка учили, как проходить Тропу Гонгов, и потому каждый в случае опасности мог, не опасаясь погони, бежать в Хвост Скорпиона, а оттуда – в тоннель. Сеть переходов связывала грот с огромным сточным колодцем близ Погожего и местами за городом, однако единственным источником света здесь служили мириады светляков. Чиркнул кремень, затрещал фитилек, на едва ощутимых дуновениях воздуха робко затрепетало пламя, и Хатин обнаружила, что стоит посреди грота, полного зубов.

…а в третьей пещере мертвых предстояло расстаться со ртом…

Ряды призрачных зубов, торчавших из пола и свисавших с потолка, были размером со взрослого хитроплета. Сталагмиты и сталактиты. Грот обнажил свой оскал, за которым виднелась темная глотка.

Сельчан, которые населяли мир Хатин, было почти не узнать. Тюрбаны старух, вышитые фартуки молодых жен, пояса юношей с инструментами и безделушками – все, что помогало узнать любого с первого взгляда, осталось позади. В полутьме глаза хитроплетов на обрамленных мокрыми волосами лицах казались желтыми звездами во впадинах.

И все же Хатин признала всех, даже в темноте. По зубам.

Почти всякий хитроплет, когда обзаводился взрослыми зубами, украшал их, как велел того обычай: крошечными пластинками из бирюзы, перламутра, нефрита, агата или розового кварца. Пламя фонаря играло, мерцая в крохотных самоцветах и отражаясь в широких, застывших от страха улыбках.

– Хатин здесь? – спросил ряд полумесяцев из ляпис-лазури. Это говорила одна из самых видных старух, и доброта в ее голосе притупила лезвие страха. – Расскажи, что случилось, дитя.

И Хатин нерешительно поведала собранию улыбок об испытаниях Скейна, об исчезновении Арилоу… Тут она запнулась, а после рассказала лишь о том, как нашла сестру у кромки моря, не упоминая при этом об Уиш. В этот миг она ощутила, как кто-то нежно коснулся ее руки; теплое и живое, прикосновение казалось странным в этом царстве тьмы и смерти. Более твердым голосом она закончила историю о том, что было после, вплоть до смерти Скейна.

– Что скажем второму инспектору? – выдавила из себя Хатин.

На некоторое время повисла тишина, не предвещавшая ничего хорошего.

– Она не знает, – произнес голос Ларша. – Хатин, второй инспектор пропал. Кто-то перерезал веревку.

– Мы не знаем, когда это случилось, – послышался рядом голос Лоана. Должно быть, это он коснулся ее руки. – Когда мы хватились, то ни его, ни лодки давно уже не было на месте. Мы ничего не могли поделать.

Хатин все поняла. Даже если волны не разбили лодку о камни, течением Прокса вынесло в открытое море, где он попросту сгорит на солнце.

– Итак, – спросила мама Говри, чьи зубы были отделаны перламутром, – кто это был?

Наступила тишина: все в гроте свыкались с беспощадным в своей простоте вопросом.

– Кто-то испугался. Решил, что наша госпожа Скиталица провалит испытание, или что инспектор о чем-то догадывается. Запаниковал, нашел его пустое тело, убил его. Следов на нем пока не нашли, но если есть прокол от иглы морского ежа или припухлость от яда рыбы-скорпиона, обнаружить это труда не составит. Затем этот кто-то перерезал веревку, чтобы второй не вернулся и не стал задавать вопросов. Я понимаю, зачем все это сделано, и – нравится нам это или нет – мы уже не в силах что-либо изменить. Остается лишь всей деревней готовиться к неприятностям. И найти того, кто это сделал.

Еще одна пауза.

– Вряд ли стоит ждать, что она сознается, – язвительно заметила Уиш. – В конце концов, ее тут и нет.

Поначалу Хатин решила, что Уиш намекает на Арилоу. Еще бы: ведь та оставалась с инспектором наедине. Маловразумительное объяснение произошедшему нашло в голове Хатин крохотный уголок и стало понемногу обретать слова и форму, однако в следующее мгновение Хатин поняла, кого действительно подозревает Уиш.

– Интересно, – холодно заметила мама Говри, – стала бы ты так легко бросаться обвинениями, если бы Эйвен стояла тут?

– Это она вошла в море, – напомнила Уиш. – И никто не знает, где она пробыла целый час.

– Ее унесло течением! – не выдержала Хатин. – Мы все это видели!

– Насколько нам известно, она сумела добраться до рифов и вышла на берег через Обманный Лабиринт, – ответила Уиш. – Потом она могла запросто проплыть назад по мелководью и перерезать веревку.

Хатин сделала глубокий вдох, и вновь ощутила прикосновение невидимой руки; она сжала запястье девочки, как бы призывая сдержаться.

– Это мог совершить любой из нас, – тихо произнес Лоан. – В лабиринте были десятки людей. Я там был. Да и ты тоже.

Повисла колючая тишина, и Уиш ничего не ответила.

– Если бы умер только один инспектор, – сухо проговорила мама Говри, – мы могли бы обставить все так, будто он упал со скалы. Но сразу оба… – Никто не сомневался, что Прокс погиб или уже не жилец. – Надо решить, уехали они от нас или вообще сюда не добрались. Носильщики инспекторов – хитроплеты. Кто-нибудь знаком с их родней? Их можно задобрить?

– Они – хитроплеты из Жемчужницы, – пробормотала одна из старух. – Я бы сказала, что девять дней из десяти они помогают нам распространять ложь. Но если когда и должен приблизиться десятый день, считайте, что он уже наступил.

– Значит, их мы не будет втягивать в историю. Итак, носильщики знают, когда инспекторы отправились в деревню, и что у них было достаточно времени на то, чтобы добраться сюда до начала бури. Они не поверят, будто эту парочку застиг в пути ливень и их накрыло оползнем. Тогда оба господина инспектора сели в лодку для проверки, их подхватило течением и унесло в открытое море.

– А как быть с миледи Пейдж? – спросил один из юношей. Собрание зашепталось, поскольку эта ведунья Скитальцев пользовалась большим уважением и даже почтением.

– Да… она… – Хатин внутренне вздрогнула, припомнив тихую угрозу и оценивающий взгляд ее жестоких золотистых глаз. – Она обещала следить за нами.

– Если она и правда следила за нами, то обо все знает, – просто заявила мама Говри, – а если не следила, то и не ведает. Как ни крути, смысла тревожиться нет.