Лазурный питон - Дженни Ниммо Страница 16

– А как это делается, сэр? – бойко спросила она. – Как вы устраиваете сверкающие чары?

– Ничего особенно интересного, – отмахнулся было мистер Краплак, но, увидев, как у слушателей разочарованно вытянулись лица, смилостивился. – Хорошо, сейчас покажу.

Он вытащил из кармана горстку камешков и, держа руки над столом, стал пересыпать их из ладони в ладонь. Слушатели придвинулись ближе и зачарованно уставились на его руки. И вдруг камешки засверкали! И не только засверкали – от них полыхнуло таким жаром, что у детей загорелись щеки, а пес, кролик, хомячки и загадочная птица в клетке забеспокоились и зашумели на разные голоса. Только крыса Босх, привычная к удивительному зрелищу, смирно сидела за пазухой у мистера Краплака.

Тот сжал кулак, и сверкание камешков погасло.

– Потр-р-рясающе! – вдруг проскрипела Эммина птица.

– Они могут быть опасны, – сказал мистер Краплак.

– А почему они вам руку не жгут, сэр? – спросил Чарли. – На вид-то камушки прямо раскаленные.

– Понятия не имею почему, но не жгут, – пожал плечами учитель, но суматоха привлекла внимание мистера Комшарра. Подойдя поближе к столу, он строго спросил:

– Кто тут беспокоит моих клиентов? Он имел в виду зверей и птиц.

Мистер Краплак уже открыл рот, чтобы честно во всем признаться, но хозяин «Зоокафе» вдруг что-то смекнул, приложил палец к губам и быстро сказал:

– Тс-с! Нет, ничего не говорите, сэр. Вы ведь один из них? – Подмигнув Чарли, мистер Комшарр поинтересовался у мальчика: – Ну как тебе Спринтер-Боб? По-моему, цветет и пахнет.

– Боб отлично выглядит, сэр! – подтвердил Чарли. – А с котами он как уживается?

– Превосходно, мой мальчик. Они большие друзья. Кстати, Огнецы последнее время очень интересуются вашим учебным заведением. Это неспроста. У вас там что-то неладно?

Чарли заколебался, потом глянул на мистера Краплака и решился.

– Да, – тихо сказал он. – Более чем неладно.

После чего мистер Комшарр был вкратце посвящен в историю с мальчиком-невидимкой и девочкой Беллой Доннер.

– Чтоб меня! – пробормотал мистер Комшарр. – То-то я смотрю, коты к вам так и рвутся.

В эту самую минуту в кафе ввалилась шумная компания – два светловолосых веснушчатых паренька и при них четыре черных пса самого свирепого вида, с тупыми мордами и массивными туловищами. Хозяева собак, рыхлые и неспортивные, судя по всему, не очень-то много времени уделяли дрессуре своих питомцев и вообще, кажется, толком не умели с ними управляться.

– Ротвейлеры, – мрачно определил Габриэль. – Чарли, следи за Бобом. Они забияки, так в драку и лезут.

Мистер Комшарр поспешил на помощь швейцару, поскольку четверка ротвейлеров уже с порога начала весьма бурно подавать голос. Спринтер-Боб заволновался, и из-под стола донесся его знаменитый раскатистый рык: пес не отказался бы бросить вызов наглым пришлецам, но не решался.

Дети поспешно допили сок, и Чарли, крепко держа Боба за ошейник, отвел его в заднее помещение кафе, от греха подальше.

– До следующей субботы, и веди себя прилично, – попрощался он с псом.

Но на пути к выходу из кафе дорогу Чарли преградили ротвейлеры. Теперь они не только рычали, но и щерили устрашающие зубы. Мальчик в нерешительности остановился.

– Извиняй, малец, – небрежно усмехнулся один из пареньков и без особой охоты оттащил псов в сторону.

Габриэль уже держал дверь нараспашку, и Чарли поспешно выскочил на улицу, едва не сбив с ног торчавшую у входа девчонку – Доркас Мор.

– Приветик, а ты что тут делаешь? – спросил он.

– Братьев жду, – отозвалась она.

– А своей зверушки у тебя нет? Или птицы?

– Терпеть их не могу, – сквозь зубы процедила Доркас.

Тут из кафе как раз вышел мистер Краплак, а за ним – Эмма с Оливией.

– Ах! – Доркас прижала руки к груди. – Надо же, и вы здесь, сэр!

Учитель живописи поспешно улыбнулся:

– Здравствуй, Доркас.

Но та уже крутилась около Эмминой клетки с неизвестной птицей.

– Ой, какая птичка хорошенькая, черненькая! Как называется?

– Это говорящий скворец-майна, – ответила Эмма, встревоженно следя за действиями Доркас. – Слушай, не надо…

Но было слишком поздно – Доркас уже сунула палец сквозь прутья клетки.

– Утю-тюсеньки! – просюсюкала она.

– Бр-р-ред! – сердито крикнул скворец и клюнул нахалке палец.

Доркас завизжала так, что земля содрогнулась и у всех присутствующих уши заложило.

Один из ротвейлеровладельцев немедленно выскочил из «Зоокафе» и спросил:

– Дори, ты чего? Что стряслось?

– Мерзкая, гнусная, вонючая птица! – завопила Доркас, потрясая пальцем. – Она меня клюнула!

– Ты спятила – таскать с собой хищных птиц? – напустился парень на Эмму.

– Молодой человек, не глупите, – вступился за девочку мистер Краплак. – Уж кто бы говорил! Вы привели сюда четверых ротвейлеров, и, заметьте, без намордников, а они гораздо опаснее безобидного скворца.

Братец Доркас стиснул кулаки и двинулся было на мистера Краплака, но потом передумал и убрался в кафе, бросив:

– Не реви, сестренка, мы сейчас вернемся.

Сестренка уже и не думала реветь, но, когда Эмма попыталась извиниться за поведение скворца, никаких извинений и слушать не пожелала.

Остальные вежливо попрощались с Доркас, но она только показала им спину и осталась у входа в кафе, сердито посасывая пострадавший палец.

Отойдя от «Зоокафе» на безопасное расстояние, мистер Краплак заговорил:

– Ребятки, я вас очень прошу – не предпринимайте больше никаких попыток спасти Рики. Хватит вам рисковать.

– Но… – попытался возразить Чарли.

– Никаких «но». Затея слишком опасная, – серьезно сказал мистер Краплак. – Поверьте, я знаю, о чем говорю. Эмма и Чарли, я и так благодарен вам за помощь, но прошу вас на этом остановиться. Дальше уже мое дело. Договорились?

Пришлось согласиться, хотя очень не хотелось. Чарли тяжело вздохнул, Эмма вздохнула еще тяжелее, и мистер Краплак, помахав всем на прощание, свернул на ближайшем перекрестке по направлению к академии Блура. Эмма с Оливией двинулись в лавку Инглдью, а Габриэль с Чарли прошли вместе до следующего перекрестка.

Прежде чем расстаться с Габриэлем, Чарли поделился мучившими его подозрениями:

– Тебе не показалось, что Доркас за нами шпионила? Она вообще в последнее время сильно изменилась, и, по-моему, к худшему. Я как тогда увидел ее дома у теток, при Белле, все думаю: она совсем не такая, как мы думали. А какая – не знаю.