Я - четвертый - Питтакус Лор Страница 16

Отвратительная бойня. Так все это видится мне. Я опускаюсь на землю и прохожу через огненный шар. Меня душит ярость. Мужчины и женщины умирают, умирают Гвардейцы и Чепаны и с ними беззащитные дети. Разве это можно вынести? Как должны ожесточиться сердца могадорцев, чтобы творить такое? И почему пощадили меня?

Я бросаюсь на ближайшего солдата, но пролетаю сквозь него и падаю. Все, что я вижу, уже случилось. Я ничего не могу сделать и только наблюдаю за тем, как мы гибли.

Я поворачиваюсь и вижу чудовище — двенадцати метров ростом, с широкими плечами, красными глазами и шестиметровыми рогами. С его длинных острых зубов текут слюни. Оно испускает рык и прыгает.

Оно проходит сквозь меня, но хватает десятки лориенцев вокруг меня. И вот всех их нет. А чудовище идет дальше, хватая других лориенцев.

Сквозь сцены уничтожения я слышу скребущий звук, не связанный с побоищем на Лориен. Я уплываю или приплываю назад. Две руки давят мне на плечи. Мои глаза разом открываются, и я снова оказываюсь в нашем доме в Огайо. Мои руки свешиваются с кофейного столика. В нескольких сантиметрах под ними стоят два котелка с огнем, и обе мои ладони и запястья полностью погружены в пламя. Я совершенно его не чувствую. Надо мной встает Генри. Поскребывание, которое я слышал минуту назад, доносится с веранды.

— Что это? — шепчу я, садясь.

— Я не знаю, — отвечает он.

Мы молчим и напряженно вслушиваемся. Еще три скребка за дверью. Генри сверху смотрит на меня.

— Там кто-то есть, — говорит он.

Я смотрю на часы на стене. Прошел почти час. Я весь в поту, мне не хватает воздуха, я выбит из колеи сценами резни, которые только что наблюдал. Впервые в жизни я по-настоящему понял, что случилось на Лориен. До сегодняшнего дня все это казалось просто частью истории, не очень-то отличающейся от многих других, о которых я читал в книгах. Но теперь я увидел кровь, слезы, мертвых. Я увидел уничтожение. Это часть меня, часть того, кто я есть.

Снаружи уже стемнело. Еще три скребка, низкое рычание. Мы оба вскакиваем. Я тут же вспоминаю о низком рычании, исходившем от чудовищ.

Генри бросается на кухню и хватает нож из стола рядом с раковиной.

— Спрячься за диваном.

— Что? Почему?

— Потому что я так сказал.

— Ты думаешь, что таким ножиком можно завалить могадорца?

— Можно, если я ударю его точно в сердце. Ну, слезай.

Я сползаю с кофейного столика и скрючиваюсь за диваном. В котелках все еще горит огонь, а в голове у меня проносятся расплывчатые видения Лориен. Из-за входной двери доносится нетерпеливое рычание. Совершенно точно, там кто-то или что-то есть. У меня колотится сердце.

— Пригнись, — говорит Генри.

Я поднимаю голову, чтобы видеть поверх дивана. Сколько крови, думаю я. Конечно, они знали, что проиграли. Но они все равно дрались до конца, умирали, спасая друг друга, умирали, спасая Лориен. Генри крепко держит нож. Он медленно протягивает руку к латунной ручке на двери. Во мне вскипает злость. Я надеюсь, это один из них. Пусть войдет могадорец. Пусть войдет и встретит свою участь.

Я никак не могу оставаться за кушеткой. Я тянусь, беру один из котелков, запускаю в него руку и достаю из него кусок горящего дерева с острым концом. Он холодный на ощупь, но горит, и пламя облизывает мою руку. Я держу эту деревяшку как кинжал. «Пусть идут, — думаю я. — Никакого бегства больше не будет». Генри бросает на меня взгляд, глубоко вздыхает и рывком распахивает дверь.